Конец у этой истории счастливый. Женя нашел работу в Куала-Лумпуре. Получил рабочую визу. Стал менеджером государственной туристской компании и зарабатывает больше невесты. Да, они поженились два года назад. А в апреле у них родилась дочка Малика. Женя теперь и не Женя вовсе. И фамилия у него малайская. И имя. Такая вот история…

ПЧЕЛКА МАЙЯ

ПЧЕЛКА МАЙЯ

Майя родилась сто пять лет назад, летом 1914 года, в Петербурге на Васильевском острове. В чужом доме. Моя бабушка приехала из экспедиции по Саянам[645] и прямо с вокзала пришла в квартиру кузины. Прилегла на диван и родила. Бабушка слепая была на один глаз — в детстве няня неудачно открыла бутылку лимонада на кухне, пятилетней девочке осколком выбило глазик. Очаровательная девчушка была, красавица. Родители души в ней не чаяли. Ну и потакали во всем, конечно. Никогда домашней работой не загружали, вообще никак. Сестры и братья по дому прабабушке помогали, а младшенькую берегли.

Бабушка выросла, окончила Высшие женские курсы, поехала с братом в Сибирь помогать карты делать и там влюбилась в своего начальника. И он в нее. Он женат был. Попросил развод. Они повенчались. Бабушка уже беременная была. Родился сначала сын Эллий, потом вот Майя. А уже потом, через четыре года, — моя мама. Дедушка однорукий был. Точнее, рука правая была, но однажды упал с лошади, сломал, а врача в экспедиции не было, кости не срослись, мышцы атрофировались. Всю оставшуюся жизнь так и проходил с рукой в кармане. В 1935-м умер от тифа. Тоже в экспедиции. Майя говорила, что повезло, иначе расстреляли бы через пару лет. Он меньшевиком[646] был, Сталина знал, Урицкого. С Лениным переписывался, но считал его негодяем, а Троцкого уважал. Его ранняя смерть спасла и бабушку, и Майю, да и всю семью от репрессий. Бабушка его переписку с вождями сожгла от греха подальше в 1937-м. И свой финский паспорт, и английский. И мамину метрику. Просто пошли в загс на Охте и сказали, что потеряли. И стала Майя не Розой Марией, а просто Марией. И мама стала просто Маргаритой, а не Маргарет Лилиан. А бабушка так и осталась Дэзи Маргарет.

Майя окончила Ленинградский университет в 1936-м. Стала сначала рядовым геологом в институте, а потом сразу тоже начальником. Войну встретила начальником экспедиции. Искала марганцевые руды на Урале. Когда из Ленинграда началась эвакуация, Майе дали квоту на родных — на барже Геологического института можно было родственников научных работников отправить. Майя отправила бабушку, сестру и брата. А моя мама не поехала, она мужа ждала арестованного. Ей говорили, что он в «Крестах». Она передачи носила вместе с его сестрой, моей крестной Эммой. Мужа арестовали прямо на свадьбе — как английского шпиона, потому что на маме женился. А маму не тронули, потому что паспорт у нее уже советский был и национальность записана «русская». Потом, в 1968 году, в Майину квартиру на Тореза пришли двое. Ознакомьтесь, сказали. Красные корочки показали и бумажки какие-то желтые. Мама посмотрела и расписалась. Оказывается, мужа ее прямо в день ареста в 1939 году расстреляли в «Крестах». По решению особой тройки. Зря мама почти всю блокаду в Ленинграде провела. А может, не зря. Тогда бы она такой вины перед собаками и кошками не чувствовала и у меня в детстве не было бы такого количества собак и кошек. Мама ведь с Эммой биологами были. Они в сентябре 1941-го отловили всех кошек в округе и собак. Эмма держала в резиновых рукавицах, а мама ток подключала из розетки. А потом шкуры снимала профессионально, в университете научили со скальпелем управляться. И в бочку. Соли накупили заранее, когда немцы к городу подошли. Питались этими запасами две зимы. А летом картофельные очистки проращивали и сажали на огороде. Лебеда, крапива. Она потом часто мне в детстве крапивные щи варила. Вкусно, кстати.