Почтамт? Ну, может быть. Но и вокзал — великолепный кабинет для писания эпистол.

У Слуцкого есть позднейшая запись:

«...Жизнь, которою я жил четыре года, была жестокой, трагичной, и мне казалось, что писать о ней нужно трагедии, а поскольку настоящих трагедий я писать не мог, писал сокращённые, скомканные, сжатые трагедии — баллады.

Позже я додумался до того, что жестокими могут быть не только трагедии, но и романсы. Ещё позже, что о жестоких вещах можно писать и нежестоким слогом».

Нет, не напрасно Ахматова, по свидетельству А. Наймана, говорила о Бродском: «В его стихах есть песня!»

Не исключено, что в достаточно позднем стихотворении Слуцкий обращается — к Бродскому:

Какая же песня у Слуцкого? Какой альт? Откуда бы? Зато у него есть «Музыка на вокзале...» — стихи изумительные ещё и потому, что они по-настоящему музыкальны. Даже странно, что их написал Слуцкий, а не, скажем, Самойлов...

Как победить учителя? Его средствами. В 1958-м Бродский пишет так, и это — Слуцкий:

Проходит шесть лет, проходит суд над Бродским, и, казалось бы, должен уже пройти и Слуцкий. Ан нет. Вновь в голос Бродского вплетается голос Слуцкого:

Но Ахматова Ахматовой, Пастернак Пастернаком, Бродский Бродским, а наш разговор — о Слуцком. Его-то мы и услышим, цитируя раннего (1958) Бродского: