Бродский узнаваем. Соревновательность — можно сказать, третий импульс, если не первый. Британишский продолжал жить собственной жизнью:

В начале 1961 был я дважды у Евтушенко. В один из этих вечеров я совпал у него с Эрнстом Неизвестным, который купил меня, прочтя мне наизусть последние восемь строк из моего стихотворения «Рабочие руки»:

В начале 1961 был я дважды у Евтушенко. В один из этих вечеров я совпал у него с Эрнстом Неизвестным, который купил меня, прочтя мне наизусть последние восемь строк из моего стихотворения «Рабочие руки»:

Я рад был, что эти стихи понравились и запомнились скульптору. А вообще-то стихотворение это, после того, как Слуцкий включил его в сборник «Стихи 1956 года», знали многие. <...> О Слуцком Юрий Болдырев просил меня написать несколько страниц воспоминаний, вот как бы вместо воспоминаний я и написал эту маленькую поэму («По Иртышу». — И. Ф.).

Я рад был, что эти стихи понравились и запомнились скульптору. А вообще-то стихотворение это, после того, как Слуцкий включил его в сборник «Стихи 1956 года», знали многие. <...>

О Слуцком Юрий Болдырев просил меня написать несколько страниц воспоминаний, вот как бы вместо воспоминаний я и написал эту маленькую поэму («По Иртышу». — И. Ф.).

Владимир Британишский и Наталья Астафьева ушли один за другим совсем недавно. Мы общались, чаще всего по телефону, выступали на общих вечерах, я писал о его книгах. Британишский доверительно сетовал: сорок лет вбухано в переводы, свои стихи не возникали долгими годами. Больше всего переживал за неё, за Наташу, гениальную и непризнанную. Она была ещё и редкостной красавицей.

Слуцкий их обогрел и поддержал — давно. Очень давно. Эту историю уместней всего закончить переводом Н. Астафьевой из «четвёртого пророка» романтизма Яна Выспяньского — стихами, в которых можно услышать и Горация, и Кохановского, и нашу лебединую Ахматову:

ВТОРОЙ УСПЕХ

ВТОРОЙ УСПЕХ

Поговорим об успехе.

Случай другого питерца — Виктора Сосноры — падение парадоксов на твою голову, и не только с высей его гипербол. Его запоздало обласканную, живописную фигуру — эдакого гостя с Горы, с Монмартра начала XX века — сына циркача, виртуоза эскапады — «Да здравствуют красные кляксы Матисса!» — обступили традиционалисты, заведомые антиподы, реально и виртуально.