Осенью 1833 г. помещичьи интересы привлекали внимание Пушкина. Враг раздробления крупных имений, Пушкин мечтал о воссоединении частей Болдина, поделенного между С. Л. и В. Л. Пушкиными, о приобретении находившейся в опеке после смерти дяди Василия Львовича его половины. 6 ноября 1833 г. А. С. писал жене из Болдина: «Здесь я было вздумал взять наследство Василия Львовича, но опека так ограбила его, что нельзя и подумать»[883].

По возвращении в Петербург Пушкин повидался с отцом, и тот был очень рад предложению сына взять Болдино. А в первой половине декабря 1833 г. Пушкин сообщил Нащокину: «Наследники дяди делают мне дурацкие предложения – я отказался от наследства. Не знаю, войдут ли в новые переговоры». И через год Пушкин вел переговоры, но неудачно. В конце концов, в 1835 г. часть Василия Львовича была продана с аукциона полковнику С. В. Зыбину за 220 000 руб.

Обращаясь в июле 1835 г. к царю за субсидией, Пушкин в письме к Бенкендорфу не без горечи упоминал, что наследственное имение ушло из его рук. «Я должен был взять управление делами моей семьи, это обстоятельство запутало меня так сильно, что я вынужден отказаться от наследства»?[884]^{, XXXIII}

IX

В 1834 г. Пушкину пришлось стать еще ближе к помещичьим делам. «Обстоятельства мои, – сообщал Пушкин Нащокину в начале марта 1834 г., – затруднились еще вот по какому случаю: на днях отец мой посылает за мною. Прихожу– нахожу его в слезах, мать в постеле, весь дом в ужасном беспокойстве. – Что такое? – Имение описывают. – Надо скорее заплатить долг. – Уж долг заплачен. Вот и письмо управителя. – О чем же горе? – Жить нечем до октября. – Поезжайте в деревню. – Не с чем. – Что делать? Надо взять имение в руки, а отцу назначить содержание. Новые долги, новые хлопоты. А надобно: я желал бы и успокоить старость отца, и устроить дела брата Льва» [885].

Обстоятельства сложились так, что Пушкину пришлось взять за себя нижегородское имение и управлять им. Рассуждал он здраво: «Если не взяться за имение, то оно пропадет же даром; Ольга Сергеевна и Лев Сергеевич останутся на подножном корму, и придется взять их мне же на руки, тогда-то наплачусь и наплачусь, а им и горя мало! Меня же будут цыганить. Ох, семья, семья!»[886] И вот, в результате вышло так, что Пушкин должен был работать на своего братца, откровенного лентяя и бесстыдного мота, и на чету Павлищевых – Ольгу Сергеевну и ее супруга Николая Ивановича, хладнокровного и убежденного вымогателя. Это ли еще не горькая обида жизни! Несомненно, на решение Пушкина влияло страстное желание сохранить Болдино в роде Пушкиных, а потом Пушкин мечтал, что он разделается же когда-нибудь со двором, со светом, с городом, уедет в Болдино и заживет барином. Жена Наталья Николаевна была против того, чтобы муж брал Болдино, и Пушкину не раз впоследствии пришлось вспоминать о ее словах. 13 апреля 1834 г. Пушкин отправил Пеньковскому письмо, являющееся первым по времени памятником его управления Болдиным. «Батюшке угодно было поручить в полное мое распоряжение управление имения его. Посему утверждая доверенность, им данную вам[887], извещаю вас, чтобы отныне относились вы прямо ко мне по всем делам, касающимся Болдина. Немедленно пришлите мне счет денег, доставленных вами батюшке со времени вступления вашего в управление, также и вами взятых в займы и на уплату долга, а засим и сколько в остатке непроданного хлеба, несобранного оброка и (если случится) недоимок – приступить вам также и к подворной описи Болдина, дабы оная к сентябрю месяцу была готова» [888].