На следующий день я чуть не перерезала себе горло. Остановило то, что в Гугле не было нормальной информации, куда воткнуть нож, чтобы от потери крови откинуться наверняка. Тогда я поняла, что не хочу больше думать о том, в чем смысл жизни. Я вообще не хочу больше думать.
В Мексике ноябрь – месяц мертвых. Скелеты в шляпах и с розами на голове танцуют на экране супермаркета, пока я жду своей очереди поменять последнюю сотку. Я радуюсь при виде их, потому что тоже мертва. Без черных дыр вместо глаз, но с такой же пустотой внутри и с зубастой улыбкой. Перерождение – процесс болезненный. Чувствуешь себя растерянно оттого, что не ты вдруг управляешь собственной лодкой. Какое-то время течение будет нести ее само, и в такие моменты надо сушить весла, наблюдать, куда тебя вынесет, и не ссать. Но в теории это звучит проще, чем на практике.
3
Мы могли покинуть «убежище», но «убежище» не покинуло нас. И все девять человек, которые объединились в подземной квартирке Питера в тот закат лета, так и остались связаны навечно. Ната уехала к Леле в Одессу, а Влада собирала свои вещи в Питере и ждала, когда к ней придет Тимур, чтобы нарисовать ее маслом. В первый день нового года она должна была прилететь на мой континент. Чтобы ничто не держало ее в Питере, она решила избавиться от всех своих накопленных за два с половиной года вещей, в том числе огромной коллекции книг, которая теперь горой лежала на полу рядом с огромным шкафом. И вот, пока Тимур месил сугробы с краской и холстом под мышкой в поисках дома Влады, она открыла полное собрание сочинений Льва Николаевича Толстого и нашла в нем четыре марки. Влада даже не знает, что такое марки. Но на помощь приходит Тимур. Методом хрен знает чего они понимают, что маркам два года. Влада пишет мне и спрашивает, как я думаю, будут ли работать марки спустя два года. На что я уверенно отвечаю, что нет. Проходит пара часов. Я была в гостях у приятеля, когда мне стали приходить сообщения от Влады.