Когда тебя поносят, это всегда неприятно. Читая эти строки, я испытывал не столько обиду, сколько изумление. Кто же это пишет? Понимает ли он сам, что его рецензия пародийна? «Можно было бы написать… гораздо короче, интересней и убедительней, а можно было и еще длиннее, и менее убедительно. Е. Эткинд стоит на втором пути». Ну, всегда можно и короче и длиннее, — сто́ит ли это констатировать? Однако на каком пути стоит Е. Эткинд? Он пишет «и еще длиннее, и менее убедительно», чем сам написал? «Работа Эткинда не помогает читателю…» Что? Что? Вчитываюсь, читаю несколько раз, и все равно понять не могу: «…дышать объемным воздухом ее назначения». Впрочем, одно несомненно: рецензент бешено зол, его от злости даже заносит… Дальше идет художественная иллюстрация — не буду ее пропускать: она обнаруживает уровень моего оппонента:
У хорошего сегодняшнего русского прозаика Евгения Носова в повести «Моя Джомолунгма» есть прекрасная мысль: сам человек, искалеченный войной, б_е_з_н_о_г_и_й, но оставшийся сильным и мужественным, говорит своему собеседнику: «— Я ведь тоже когда-то в школе, как и ты, изучал человека, — сказал он, усмехнувшись. — Зубрили всякие позвонки, внутренности. Разбирали всего по косточкам. Малая берцовая, большая берцовая… Всего обшарили на макете. Черта с два! Разве из этого состоит человек! Он, брат, из чего-то другого. Иван сидел передо мной, как птица, жилистыми пальцами обхватив края стула, и я, размышляя над его словами, вдруг поразился остроте его мысли: в нем самом не осталось ни большой, ни малой берцовой кости, а человек в нем остался». Этого Человека — П_о_э_з_и_ю читатель в работе Эткинда не увидит, увидит одни «берцовые»…