А я бушевал:
— В Союзе писателей меня никто не принял. Я рвался беседовать с Холоповым, он несколько дней увиливал, потом уехал в отпуск. Все прочие меня избегали. Вы здесь мой первый собеседник после 25 апреля. Больше мне спросить некого. На секретариате вы были. Значит и вы несете ответственность. Как вы смели молчать, когда Дудин клеветал? Или нес очевидную ахинею? Когда Чепуров безответственно фантазировал, а Орлов лгал и злобствовал, сводя старые счеты? Как вы смели молчать?
Попов меня успокаивал — он человек маленький, технический работник, писателям виднее, постепенно все образуется… На прощание, выйдя из-за стола, он произнес:
— Вы записывались на новую машину и вот я хочу вам сказать: вы в моем списке остались, и машины скоро будут.
— Господь с вами, Геннадий Николаевич, какие тут машины? До того ли мне?
То, что он сказал, было так глупо, что не стоило ответа. Но я был… я был тронут: может быть и в самом деле Попов хотел мне показать, что остался человеком? Произнести те единственные слова косвенного сочувствия, на которые был способен?
Отступление лирическое: дом писателя имени Маяковского
Отступление лирическое: дом писателя имени Маяковского
Сад, Сад, где взгляд зверя больше значит, чем груды прочтенных книг. Сад… Где волки выражают готовность и преданность, Где в зверях погибают какие-то прекрасные возможности, как вписанное в Часослов Слово Полку Игореви.Я ушел подавленный: в последний раз я был в Доме писателя, в старом шереметьевском дворце, с которым связана моя жизнь. В 13 лет (еще носил я коротенькие штанишки) меня привела сюда моя тогдашняя покровительница, Вера Семеновна Вальдман — переводчица французских и немецких авторов — в студию художественного перевода, которую тогда вел профессор Александр Александрович Смирнов. И вот с 1931 года я тут бывал постоянно, не менее раза в неделю (с перерывом на войну): сперва участником переводческих студий — А. Смирнова, И. Мандельштама, А. Федорова, А. Кулишер; позднее, в течение многих лет, уже в качестве руководителя таких же студий, участника бесчисленных писательских собраний, одного из руководителей секции переводчиков, редактора устного альманаха «Впервые на русском языке». Больше сорока лет моей жизни прошло в стенах этого особняка, — здесь я учился и учил, негодовал, слушая одних (сколько низости прошло перед нами!..), и радовался, открывая других (…и сколько талантов!), здесь я видел и слышал Анну Ахматову, М. Зощенко, Н. Заболоцкого, Б. Эйхенбаума, В. Шкловского, В. Панову, А. И. Пантелеева, С. Маршака, Л.Я. Гинзбург, В. Жирмунского, Г. Гуковского, А. Смирнова, М. Лозинского… — всю замечательнейшую литературу и литературную науку, современником которых мне посчастливилось быть.