24/XI-1941 г[ода]

Проснулся в 10 часов. Слышу стук, словно предчувствовал, что что-то от папы. Приехал папин писарь, тоже Петр Михайлович. Папа прислал письмо. Он болел и не мог приехать. Прислал еще мыла, жиру какого-то, очень жирного, после еще пакетики, которые кладут в бульон, 200 г гречневой каши и 75 г гороха-пюре, еще свою фотокарточку. С кониной ничего не вышло. Пишет, что на днях приедет. Очень беспокоится о нас.

Узнал, что Финляндский вокзал обстреливали, думал, что и нас. У них пока тихо. В общем, все хорошо.

Мама была так рада, что даже забыла поблагодарить его в письме. Написала только, что мы живы и все. У них хлеб теперь дают 225 г. Наверно, вообще продовольствия больше нет. Уже когда стали давать вместо крупы что-то вроде картофельной муки, кажется, кокосовой. Да вместо мяса шпроты, а красноармейцам эти кубики. В общем, остатки. Ну ладно уж, поголодали бы. Только прорвали бы кольцо. Тогда бы было хорошо. Наверное, люди стали бы на шею друг другу кидаться. Ну, ладно, все бы, да бы. Пока уже что-то есть. Ничего не поделаешь. Вот своими думами две страницы занял, а еще день впереди. Надо писать еще, что ели? Как спали?

В 11 час. позавтракали по две чашки какао и по кусочку хлеба. Аля с тетей Маней поехали на Финляндский вокзал, я пошел учится. Алька в школу не ходит, ждет, пока приедет папа да что он скажет.

У нас был один урок – ботаника. По русскому учительница не пришла, были четыре человека ребят. Была тревога, продолжалась два часа.

Приехала Аля с т[етей] Маней. Видели сестрорецких. Там тихо. Ребята там тоже учатся. Узнали, что П. П. умер. Не знаю, как там его богатства. Наверное, все украдут.

В 5 час. варили суп. Варили с тем, что принес папа. Вышел очень вкусный и густой. Если бы не папа, мы бы сегодня остались без обеда. Нас все спасают – то М. П., то папа. Завтра мы, может быть, достанем что-нибудь. Так жить и будем. После обеда лежал и слушал радио. Понравилась передача для красноармейцев. Слушаешь и все забываешь. Даже есть не хочешь. Как-то воодушевляют эти песни, особенно веселые. Боишься только, чтобы не перебила передачу тревога, а то сразу настроение испортится.

Ну ладно, я сегодня, кажется, здорово расписался. Четыре страницы – это не шутки, а не то всю свою силу потеряю. Хотя у меня ее и не было, а сейчас и подавно: откуда она может быть? Слабость – это сейчас есть у каждого, а сила вряд ли.

В 10 час. выпили по две чашки и [съели] по кусочку хлебца. В общем, пока живем. Если так, то еще ничего. После ужина легли спать.