Всякая рукопись беззащитна. Я вся – рукопись.

МЦ

Каким образом книжка Кемине попала к Цветаевой? Говорят, что папа передал ее через свою близкую знакомую, переводчицу Нину Герасимовну Яковлеву-Бернер. Тогда почему Марина Ивановна не узнала у нее папин адрес или номер телефона? К тому же мне кажется, что письмо свое Марина Ивановна адресовала не безликому автору переводов, а человеку, которого она видела и к которому расположилась. А увидеть его она могла в секции переводчиков или на каком-нибудь литературном вечере в писательском клубе. Но так или иначе, Цветаева и Тарковский встретились – у Нины Герасимовны в ее комнате в коммунальной квартире в Телеграфном переулке. Я помню эту комнату, туда я несколько раз приходила с мамой – мама дружила с Ниной Герасимовной. Комната была выкрашена в «ампирный» зеленый цвет – это в эпоху дешевых обоев или дорогого «серебряного» наката. Помню, что там была мебель красного дерева – бюро, диван и горка, заставленная старинным стеклом. И цвет стен, и мебель очень шли хозяйке – статной рыжеволосой красавице, которая и в зрелые годы была очень хороша.

Нина Герасимовна в своих воспоминаниях рассказывает: «Встретились, взметнулись, метнулись…» Началась дружба двух поэтов, одним из которых была женщина с поразительным запасом нерастраченных чувств. Они звонили друг другу, встречались, гуляли по любимым местам Цветаевой – Трехпрудный, Арбат, Волхонка. Однажды встретились в очереди в гослитовскую кассу. И те, кто видел тогда Марину Ивановну, могли заметить, как преображалась она в обществе Тарковского… И наедине, и среди знакомых они читали друг другу стихи. Отношение папы к Цветаевой не меняется. Он, уже возмужавший поэт, все тот же ее почтительный ученик, она для него – старший друг и Мастер. К стихотворению «Сверчок» (1940) в папиной тетради есть приписка: «“Заповедную” во второй строке – эпитет придуман М.Цв., вместо моего, который ей не понравился». (Я расшифровала папин эпитет – «похоронную».)

Весной 1941 года папе было 33 года. Прошел всего один год с тех пор, как он развелся с мамой. Он ушел из семьи летом 1937 года и только в 1940-м, после почти трехлетнего нервного романа с Антониной Боховой, заключил с ней официальный брак. После нелегкого для его души разрыва с первой женой, после бездомья и неопределенности он, наконец, обрел относительный покой – живет с любимой женщиной в ее доме (две небольшие смежные комнаты в коммунальной квартире).

Зная все эти обстоятельства, я уверена, что папа мог как можно деликатнее сказать Цветаевой, что он испытывает неловкость от ее внимания к нему, что жена его недовольна и соседи тоже (общий телефон висел на стене в темном коридоре). Антонина Александровна не могла быть довольной и ночными звонками Марины Ивановны, и ее внезапным ночным приездом, а возможно, она боялась знакомства с бывшей эмигранткой и «чернокнижницей». Ведь рассказывала она знакомым, что бирюзовые бусы, подаренные ей Цветаевой, душат ее.