В Клубе писателей устраивается вечер, на котором он представил свою будущую книгу. После вечера состоялось ее обсуждение. В маленькой записной книжечке папа ведет его запись. Жаль, что он пишет бегло, скорописью, которую даже мне, хорошо знающей его почерк, порой трудно разобрать. Но как ощущается в выступлениях то время, дух свободной мысли, воспарившей после победы! Через несколько месяцев мы уже не услышим ничего подобного…

На обсуждении присутствовали поэты и переводчики Алигер, Арго, Длигач, Коваленков, Никитин, Ошанин, Ситковский, Тарловский, Шубин. Вел вечер Павел Антокольский. Все выступавшие признавали высокое мастерство автора. А ведь в стихах отца, включенных им в книгу и прочитанных на вечере, нет ни одного стихотворения, восхвалявшего ВКП(б), ни разу не упоминается имя Сталина! Только в одном стихотворении, написанном в 1940 году, ему пришлось покривить душой, сказав: «И счастлив тем, что я не в переводе, а в подлиннике Ленина читал». Это стихотворение папа называл «паровозом», который должен был «вывезти» всю книгу. Но, ей-богу, стоило пойти на эту хитрость ради того, чтобы пробиться к читателю, чтобы сказать ему, замордованному советской пропагандой «винтику», высокие слова о смысле человеческого бытия.

Надо отметить, что патриотизм, звучавший в военных стихах отца, всегда искренний и высокий, во многом помог прохождению сборника стихотворений. Во всех выступлениях собратьев Тарковского по перу дается самая высокая оценка его стихам. Остроту в обсуждение внесло выступление П.Н.Шубина, интересное, резкое, смелое, но, на взгляд многих присутствовавших, не совсем справедливое: «Стихи слышу впервые. Создалось впечатление полной искренности без поправки на ветер. Стихи жесткие, горькие, умные. Я прощупываю то Анненского, то Блока, то Гумилева. Потом я почувствовал ту глубинную струю, объединяющую эти имена и оставляющую его им (то есть Тарковского Тарковским. – М.Т.). Он с ними не мирится. Талантливо и хорошо сказаны в стихах вещи, протест против обычая абсолютной бездарности, примитивных стихов, которыми живут, и неплохо, многие именитые товарищи… У Тарковского живая и понятная поэзия, с которой я принципиально не согласен… Я не вижу жизнеутверждающей линии. Одного не вижу – во имя чего это сделано, он говорит сам с собой. Я ясной цели не вижу, это основной порок талантливых стихов».

Дальнейшие выступления как бы защищали Тарковского от Шубина.

А.Ситковский[103]: «Один из присутствующих поэтов сказал, что в стихах Тарковского нет жизнеутверждающей линии. Шубин ошибается. Вспомним Блока – Россия, в трагедии есть жизнеутверждение в пику плохим жизнеутверждающим стихам. Переживания Тарковского, как будто личные, сугубо общественны. Чувствуется желание переделать людей, сделать их лучше, он это великолепно выразил… Книга выйдет, все будут читать».