— Да.

— Все это будет проделано в воскресенье. Вы в это время можете быть где-нибудь в Фрэнкстоне. О страховке не беспокойтесь, все будет сделано как надо — шито-крыто. Комар носа не подточит.

— Послушайте, — сказал я после минутной паузы, во время которой я испытал приступ смутного, необъяснимого страха. — Вы пришли не по адресу. Мы еще не потеряли надежды выпутаться. И вообще мы ни в коем случае не пошли бы на такую аферу. Если наступит конец, мы и с этим смиримся. Ведь фирму возглавляет Фулшэм. Вы его знаете?

— Нет, я с не незнаком. Правда, видел разок-другой. Ему не уйти от банкротства — это по всему видно.

— Не знаю, — сказал я.

— Вы не думаете, что он может принять мое предложение?

— Нет, он и слушать вас не станет. Не такой он человек. Скорей всего, пошлет за полицией.

— Я занимаюсь продажей воска и политуры, — сказал он вкрадчиво. — Я вам ничего не говорил.

— Не беспокойтесь, — ответил я. — Я ничего не слышал. Но можете мне поверить — это дело не для нас.

— Ну что ж, — произнес он после минутного размышления. — Дело ваше. Но я еще вернусь. Еще несколько месяцев такой катавасии — и вы рады будете заключить со мной сделку. А вот это для вашего сведения, чтобы было над чем подумать.

Он назвал ряд предприятий, поджог которых устроил за минувший год. По большей части это были мебельные и обувные фабрики — отрасли, наиболее пострадавшие от депрессии.

— Владельцы их вышли сухими из воды, — заверил он меня. — Ничего не случится и с вашей фирмой. Конечно, если за дело взяться с умом. За неделю до этого вам надо избавиться от готовой продукции и материалов — распродать за полцены. А в страховом полисе должны быть указаны большие запасы всяких материалов. Если нет, значит, вы круглые дураки.

— Скорее всего, что так, — сказал я и улыбнулся.

Я проводил его до дверей. Он укатил на новехонькой машине.

Несколько недель спустя передо мной предстал в конторе человек совсем другого типа. Его лицо хранило следы всех жизненных невзгод, когда-либо обрушивавшихся на него. Он, по-видимому, был убежден, что на все удары враждебных сил может быть лишь один ответ — вступление на избранный им путь. Я готов был признать, что, пожалуй, другого ответа действительно не придумаешь, хотя этот путь и вызывал у меня отвращение.

Это был коренастый, плотный человек с одутловатым лицом и бегающими глазками. На нем был свитер с растянутым воротом, позволявшим разглядеть верхнюю пуговицу серой фланелевой рубашки. Руки у него были грязные, и даже в состоянии покоя сами собой сжимались в кулаки.

Лоб его был прочерчен глубокими морщинами, — следы былых тревог, которые ничто уже не могло разгладить. Они придавали ему вид человека, старающегося разобраться в чем-то очень сложном.