— «Хобо» по прозвищу Рыжий в бараке?

— Нет, — ответил один из парней. — Здесь нас всего четверо. Ты что, дружка потерял?

— Похоже на то. Но сегодня я его обязательно найду.

— Где же ты его потерял?

— В Тарабине. Вчера еще мы там были вместе. Садились в поезд на ходу, только он не сумел сесть.

— А какой он из себя, твой друг? — спросил человек, читавший газету. Высокий парень с рыжими волосами?

— Да.

Человек с газетой вдруг замолчал, потом поднялся, протянул Кудрявому газету, ткнул пальцем в заметку на первой странице, повернулся и ушел в барак.

Кудрявый начал читать заметку. Внезапно он страшно побледнел, лицо его помертвело; на этом лице жили одни только глаза, и я отвел взгляд.

Он выронил газету, схватил скатку и сумку и быстро зашагал прочь. Он шел через луг, глядя прямо перед собой.

Я поднял газету и прочел: под поездом погиб неизвестный, высокого роста с рыжими волосами, — погиб Рыжий.

Я двинулся было к машине, хотел догнать Кудрявого.

Но в дверях появился человек, давший Кудрявому газету.

— Оставь его, — сказал он мне. — Он не ушел бы, если бы хотел быть с тобой.

Я вернулся и сел на ступеньку рядом с этим человеком.

И уже никогда больше я не видел Кудрявого.

Глава 22

Глава 22

Я не вернулся к мосту. Поехал на запад от города — в район крупных овцеводческих ферм. Я надеялся, что смогу собрать там среди стригальщиков и батраков австралийские легенды и баллады: соскучившись в одиночестве, эти люди охотно вступали в разговор с каждым заезжим человеком.

Я записывал все свои встречи, события, которым был свидетелем, наблюдения и мысли, однако чувствовал, что у моих заметок нет единого стержня. Я не умел сразу творчески переработать собранный материал; события должны были отодвинуться, стать воспоминаниями, занять свое место в общей картине моей жизни, охватывавшей и прошлое и настоящее, — только тогда я мог поведать о них людям.