Елена рассказывала: «Могу вас уверить, что со стороны Андрея весь разговор шел не о нем самом, а о трагедии Марченко и судьбах других узников совести». Сахаров спросил Горбачева о тех политзаключенных, которых он упоминал в февральском письме. Горбачев ответил, что не во всех случаях возможно снисхождение. На это Андрей ответил, что Марченко «убили» в тюрьме и что освобождение заключенных необходимо ради справедливости, ради всей страны, ради международного доверия, ради успеха самого Горбачева. «Было очевидно, что именно Сахаров подводит разговор к концу, что, возможно, было не слишком вежливо в подобной ситуации».

Через два дня в Горький по просьбе Горбачева приехал президент Академии наук Марчук. Анатолия Александрова, к которому Андрей тщетно обращался за помощью два года назад, сняли с этого высокого поста из-за аварии на чернобыльской АЭС, случившейся 26 апреля 1986 года. За Сахаровым прислали машину и привезли его на разговор, во время которого оба ученых обсудили будущее. Они сошлись на том, что Сахаров вернется к своим исследованиям в Физическом институте им. П.Н. Лебедева в Москве, и что он дает слово не участвовать в политической деятельности, «кроме как в особых случаях», когда, перефразируя Льва Толстого, «не сможет молчать».

Марчук, как оказалось, вряд ли симпатизировал Сахарову больше, чем его предшественник. Он был не согласен с «нигилизмом» Сахарова, на что тот ответил, что сегодня, если принять во внимание политику гласности, говорить правду в Советском Союзе более не считается преступлением. Сахаров рассказывал: «Марчук сказал, что беседовал со многими членами Академии наук, и если я продолжу привлекать внимание к «отрицательным сторонам» общества, то окажусь в пустоте. Это явно шло не от Горбачева, а от других органов. Они пытались запугать меня, хотели предупредить, что мне снова может стать плохо». Даже в этот момент ведущие умы советской науки угрожали ему, следуя приказам КГБ.

На следующий день Андрей отправился в отделение милиции, где после некоторой волокиты ему обменяли документ о ссылке Елены на ее обычный паспорт. Через два дня, 22 декабря, супруги сели на московский поезд, и в семь часов утра следующего дня их уже приветствовала огромная толпа энтузиастов. Они нашли свою квартиру на улице Чкалова в запущенном состоянии, да и телефона все еще не было. Квартира пустовала на протяжении пяти лет, с тех пор, как невестка Елены Лиза уехала в Америку. Горбачев был бы немало смущен, сказала Елена, если бы узнал, в какую квартиру им пришлось вернуться.