Ренуар не осознавал, что у Коко далеко не все в порядке, но за мальчика переживали его крестная и крестный. Крестная Мелина Менье (урожденная Ренар) вместе с мужем Клеманом следила за домом Ренуаров в Эссуа во время их отсутствия (об этом говорилось в пятой главе). Мелина не решалась поговорить с Ренуаром про своего крестника, хотя ее и тревожил сделанный им выбор профессии. В апреле 1917 года ее муж пишет Гино – он считал, что это единственный человек, который достаточно близок к Ренуару, чтобы помочь: «Из Вашего письма я понял, что Клод будет сам решать, что ему делать в жизни. На самом деле, у него еще есть время, и я полагаю, что Вы могли бы дать ему хороший совет. От отсутствующих братьев и обездвиженного отца советов ждать не приходится. [Коко] недавно написал крестной, рассказал подробнее о своей работе: что ему строят печь, чтобы обжигать в ней расписные тарелки. Попытайтесь уговорить его получить профессию, которой можно зарабатывать»[1606].

Наброски маслом для глазурованного фаянса – тарелки и кувшин. Ок. 1916. 31×17,8 см. Частное собрание

Что касается крестного Коко, Андре, его больше беспокоило поведение юноши. В декабре 1916 года, приехав к Ренуару в Кань погостить, Андре высказал свои тревоги в письме к Жоржу Дюран-Рюэлю: «Не знаю, хватит ли у нас (со мной жена) мужества остаться надолго. Юный Коко ведет себя совершенно безобразно, а мы выглядим его сообщниками, потому что не решаемся предупредить Ренуара об опасностях такого воспитания. С другой стороны, жестоко было бы волновать несчастного, когда его дни сочтены»[1607]. Через несколько дней Андре снова пишет Жоржу Дюран-Рюэлю: «Лично меня крайне тревожит то, что происходит вокруг этого бедняги Ренуара. Мы не знаем, оставаться нам или нет. Тут очень неспокойно. Не уверен, что долго тут выдержу»[1608]. Но, понимая, что Коко слишком зарвался, Андре, как и Мелина, не нашел в себе сил поговорить начистоту с Ренуаром. С одной стороны, он боялся, что художник в любой момент может умереть, а с другой – всегда тушевался в присутствии своего знаменитого друга. Да, Андре беспокоило запущенное воспитание Коко, однако своим обязанностям крестника Коко он предпочел дружескую верность Ренуару и так и не обсудил с ним проблему.

Андре и Малек считали себя не вправе огорчать Ренуара еще и потому, что в тяжелые военные годы он взял их к себе в дом. Ренуар, который считался национальным достоянием как «величайший из ныне живущих живописцев»[1609], меньше других страдал от скудости военных лет и предоставил супругам Андре кров и еду. В ноябре 1916 года Андре объяснял Дюран-Рюэлю: «Мы едем в Кань к Ренуару, который любезно предложил нам свое гостеприимство. Помимо того что нам очень приятно его общество, он выручил меня в трудный момент. В Лодане нет ни дров, ни угля, да и света почти нет! Можете себе представить, каким угнетенным я ощущаю себя в этих условиях»[1610]. Ренуар в свою очередь чувствовал себя гораздо лучше в компании друзей – в том же письме, где речь идет о проблемах с Коко, Андре пишет Жоржу Дюран-Рюэлю: «Я провел с Ренуаром около двух недель. Когда я приехал, он болел гриппом, лежал в постели в очень мрачном настроении. Однако он быстро поправился и через 2 или 3 дня после моего приезда уже спустился вниз и приступил к работе. Пишет он совершенно великолепно»[1611]. Ренуар, в свою очередь, сообщает Жоржу в январе 1917-го: «Здесь Андре с женой, у меня приятная компания»[1612]. (Как раз в это время Ренуар посоветовал Андре принять должность музейного хранителя в Баньоль-сюр-Сезе[1613].) Проведя у Ренуара три месяца, супруги Андре уехали из Коллет в начале марта[1614]. Через три месяца Андре снова приехал в Кань и провел с Ренуаром еще четыре дня[1615].