Ренуар не только поддерживал молодых скульпторов, например Мореля и Жимона, но и продолжал проявлять великодушие в отношении своих бывших учеников. Например, за два месяца до смерти художника Жак-Эмиль Бланш спросил его мнение по поводу своей масштабной композиции «Мемориал» – это была его дань памяти павшим во время Великой войны. Бланш рассчитывал, что панно повесят в церкви его родной нормандской деревни Офранвиль. Посмотрев работу, Ренуар отправил Бланшу хвалебный отзыв: «Работа представляется мне интересной, хотя и несколько слишком строгой… Мне кажется, что Вы придерживались правил всех больших декоративных проектов прошлого, а для меня это самая принципиальная вещь»[1671].

За два года до смерти Ренуара два еще не достигших известности художника, Анри Матисс и Пабло Пикассо (им было 48 и 36 лет соответственно), попросили своего агента Поля Розенберга представить их пожилому коллеге. У обоих на тот момент имелись работы Ренуара: у Матисса – четыре картины и альбом гравюр[1672], у Пикассо – семь картин (см. об этом далее). Розенберг смог устроить встречу Матисса с Ренуаром, однако встреча с Пикассо так и не состоялась из-за смерти Ренуара.

Матисс познакомился с Ренуаром 31 декабря 1917 года, ему тогда было 48 лет (это, кстати, был день его рождения), а Ренуару – 76. Матисс жил в это время в своем зимнем доме в Ницце, неподалеку от Коллет[1673]. Старый художник, видимо, вспомнил, насколько полезным ему оказалось наставничество Мане, и пригласил молодого коллегу приезжать еще – что тот и проделал несколько раз по ходу двух следующих лет[1674]. На момент их первой встречи Ренуар работал над новым вариантом «Больших купальщиц», и Матисс пишет жене: «Только что приехал от Ренуара, где видел замечательные картины»[1675]. После этого визита Матисс написал сад Ренуара и в нем – статую «Венеры торжествующей»[1676]. После еще одного визита[1677] Матисс делится с женой: «Снова видел папашу Ренуара вчера утром. Он ко мне очень добр. Сказал мне: „То, что Вы мне показали, доставило мне большое удовольствие – говорю искренне“… Я ответил: „Месье, Вы даже не представляете, какое удовольствие Вы доставили мне“. Он ответил: „Знаете, может, человек, с которым Вы разговариваете, и не совершил ничего великого, но он все делал по собственному разумению. Я много лет работал с Мане и Сезанном и при этом всегда оставался собой“. Я сказал ему, как важна для меня его похвала, ведь я часто сомневаюсь в себе, но при этом знаю, что писать иначе не могу, – и точка. Он ответил: „Да, именно это мне в Вас и нравится“»[1678]. Как Ренуар стал преемником Моне в его новаторском использовании цвета, тона и композиции, так и Матисс стал преемником Ренуара в использовании света, ярких цветов, в своих чувственных и полных радости фигурах.