А я разрешил себе наконец ту роскошь, о которой давно мечтал. На весь 1908 г. я погрузился в работу над окончанием второй своей большой научной монографии, которая составила мою вторую диссертацию и которая была посвящена истории Городового положения Екатерины II, изученной мною на основании никем не затронутого дотоле архивного материала. Книга была готова в 1909 г., и весною состоялся диспут. Стоял погожий день. Наполнившая большую университетскую аудиторию публика пестрела цветными весенними нарядами. Милые мои ученики и ученицы убрали мою кафедру цветами. Праздничное оживление господствовало в аудитории, а диспут носил характер непринужденной научной беседы между мною и моими коллегами по кафедре Любавским и Готье. Ключевский на этот раз не мог участвовать в диспуте, находясь в отпуску вне Москвы, по болезни, и только это обстоятельство меня огорчало. У меня осталось от этого дня впечатление как от какого-то светлого момента чистой радости.
Тотчас вслед за диспутом Ключевский внес в факультет предложение об избрании меня в профессора Московского университета, и мне более всего приятно вспомнить, что и в факультете и в Совете это избрание прошло без сучка и задоринки, без малейшего намека на те осложнения и личные препирательства, которыми столь часто сопровождаются академические выборы. Осложнения начались уже в министерстве, но не на академической, а на политической почве, ибо кадетская марка не пользовалась благоволением начальства.
Закончив свои долголетние работы по истории городского самоуправления в России в XVIII столетии, я принялся за новые архивные разыскания, поставив себе обширную задачу: изучить служебное и экономическое положение "гостей Московского государства" — верхнего слоя представителей торгового капитала в XVI–XVII вв. Эта работа занимала меня в течение всех последующих лет до моего изгнания из России. Я собрал громадный и интереснейший архивный материал и уже готовился приступить к его обработке, но революционные события смяли и развеяли мои научные планы. Удастся ли их когда-либо выполнить? Бог весть…
Попутно я занимался еще и другими исследованиями. Московское Купеческое общество вознамерилось выпустить к своему юбилею свою историю на основании документов архива Московской купеческой управы. По приглашению Общества я составил обширный план этой истории, рассчитанный на несколько томов. Лично на себя я взял историю "Гильдии Московского купечества" на рубеже XVIII и XIX столетий. Под этим заглавием я выпустил толстый том, весь основанный на разработанных мною материалах прекрасно устроенного архива Московской купеческой управы. А затем по приглашению нижегородского ярмарочного комитета я составил план обширной, тоже многотомной истории Нижегородской ярмарки и с наслаждением занимался в архиве ярмарочного комитета. До революции успели выпустить только один предварительный том, написанный Мельниковым: общий обзор истории ярмарки, а до более специальных томов, в которых должны были появиться и мои работы, дело так и не дошло, ибо и это обширное научно-историческое предприятие рухнуло в вихре последующих зловещих событий. За время 1910–1915 гг. вышли два тома сборников моих исторических этюдов по различным вопросам внутренней истории России в XVIII и XIX ст.: "Исторические очерки" (1912) и "Исторические отклики" (1915). В первом из этих сборников напечатан, между прочим, мой обширный этюд об отношениях Александра I и Аракчеева. Здесь я высказал несколько положений по догадке, так как, не имея доступа к документам, хранившимся в собственной Е.И.В. библиотеке, не мог подкрепить их вполне документальными данными. И мне было очень приятно найти в вышедшей позднее книге вел. кн. Николая Михайловича об Александре I, занимавшегося в названном архиве, подтверждения моих догадок. Николай Михайлович прямо сослался на меня в своей книге и любезно прислал мне свое произведение. Я слышал потом, что он выражал желание со мной познакомиться и все раздумывал, как бы это устроить: "К нему мне ехать неловко, а, если пригласить его к себе, — вдруг он уклонится?" — говорил он, опасаясь, что "оппозиционный кадет" не захочет знакомиться с великим князем. Он хотел устроить свидание где-нибудь на нейтральной почве, но так и не собрался. Разумеется, мой "кадетизм" нисколько не помешал бы мне войти в сношения с автором многих почтенных исторических работ.