Конечно, все это мелочь. Но ведь эти мелочи показательны, и они бросают свет и на более важные элементы тогдашнего положения. Власть и общество — это "мы и они", и моста между тем и другим быть не должно; вот — исходная точка так называемой "охранительной" системы, которая на самом деле ни от чего никого не охраняла, а наоборот, только содействовала обострению положения.
Накануне мировой войны внутреннее политическое положение становилось все напряженнее. Правые мечтали взорвать Думу и восстановить самодержавие. Конституционалисты не чувствовали никакого удовлетворения от "призрачного конституционализма", не устранявшего произвола. Революционеры стремились к перевороту. Народные массы не приобрели никакого доверия к народному представительству и не чаяли от него проку.
Никто не подозревал в то же время, что мир находится накануне величайшей из войн. Правда, Балканы кипели, как накаленный котел, из которого горячий пар валит клубами. Но как-то никому не думалось, что это только прелюдия к всесветному пожару. И объявление войны налетело как внезапный смерч.
Летом 1914 г. я с семьей жил на даче в имении близ Можайска. Однажды после обеда мы все сидели на балконе за чаепитием. С балкона была видна река, вдаль берега которой шла дорога. По дороге протрусил всадник. Мы вгляделись: это был урядник. Он подъехал к даче хозяина имения. Пробыл там не особенно долго и протрусил обратно. Через несколько минут мы уже знали, что троих сыновей нашего хозяина берут на войну. Я пошел в березовую рощицу и стал смотреть на аллею, по которой так любил гулять с книжкой в руках. И вдруг мне представилось так ясно и отчетливо, что на всех нас, русских людей, надвинулось что-то страшное, зловещее и гигантское и что это "что-то" коснется своим ужасным лезвием каждого из нас, и этой рощицы, и этой аллейки, и всего, что нас окружает.
И предчувствие сбылось сполна. Ужасное пришло. Судьба каждого из нас перевернута вверх дном, и в душе горят незалечимые раны. И этой березовой рощицы не стало. И она сметена с лица земли вихрем событий.
Стряслась война, и нагрянула революция. Но для описания того, что пришлось пережить за время войны и революции, потребовалась бы книга много больше той, которую я решаюсь предложить теперь вниманию читателя. Тяжело бередить незакрывшиеся раны.