Есть любопытное свидетельство французского офицера — свидетеля подавления мятежа о реакции Николая Степановича на эти события. Он рассказывает, что когда 16 сентября начался обстрел лагеря, в группе русских офицеров, стоявших неподалеку, адъютант командующего громко произнес: «О, Господи! Спаси Россию и наших русских дураков!». Очень характерная для Гумилёва, для его понимания ситуации и долга фраза. Она полностью согласуется с написанным им отчетом о мятеже, текст которого будет приведен ниже.

В советское время было очень много спекуляций относительно количества убитых и раненых мятежников, жестокости «приспешников Временного правительства». А вот что пишет в своих воспоминаниях Малиновский:

«Группа куртинцев с вещевыми мешками потянулась в сторону шоссейной дороги на Клерово — пошли сдаваться. Жорка Юрков смотрел на эту процессию и бессильно скрежетал зубами. В отчаянии он дал несколько очередей по своим. Те бросились врассыпную. Несколько убитых и раненых остались лежать на плацу перед офицерским собранием. — Ты с ума сошел! — крикнул Гринько. — Зачем ты обстрелял своих? — Пусть не сдаются! При первых разрывах сыграли в труса. А говорили — насмерть, — с перекошенным от злости лицом огрызнулся Юрков. — Пойми, дурная голова, в семье не без урода. Пусть сдаются, нам без трусов будет легче. А бить их нельзя, они еще станут бойцами за наше дело. — Как же, жди, будут!

Офицеры Русского корпуса и представители французского командования перед лагерем Ла Куртин в дни подавления мятежа. Иногда утверждают, что молодой офицер, стоящий в анфас — Николай Гумилёв. Но это не доказано. Николай Степанович должен быть в форме 5-го гусарского Александрийского полка, на кителе должны быть два Георгиевских креста. Да и внешне определенное сходство есть, но не полное, если сравнивать с другими фотографиями Гумилёва. К сожалению, качество изображения не позволяет разобрать детали на погонах и кокарде, чтобы установить хотя бы полковую принадлежность офицера.