А если повернуть от лестницы налево, то впереди будет здание старой Биржи — вилла с пилястрами коринфского ордера, где можно вести дела. Сейчас там находится городская дума и вывешен флаг в честь бельгийской делегации. Начало ноября, а погода стоит такая теплая, что мы гуляем по улице в одних рубашках. Мы проходим мимо нескольких особняков, мимо отеля. Еще через три дома — здание, где размещался банк Эфрусси, а семья жила в соседнем доме. Вот здесь и родились Жюль, Игнац и Шарль. И там же родился Виктор. Мы решаем подойти к этому дому с обратной стороны.

Он в жутком состоянии. Штукатурка отваливается пластами, балконы рассыпаются, поголовье амуров явно уменьшилось. Подойдя ближе, я вижу, что и этот дом перелицевали, штукатурка явно новая, да и окна, разумеется, тоже. Но прямо наверху я замечаю один-единственный балкон с сохранившимся семейным вензелем.

Я в нерешительности останавливаюсь, а Томас, которому море по колено, бесстрашно входит через разломанные ворота под аркой во двор позади дома Эфрусси. Там конюшни с вымосткой из темного камня. Это балласт, замечает он через плечо, — лава из Сицилии, ее привозили корабли с зерном. Туда — зерно. Обратно — лаву. Во дворе оказываются люди, пьющие чай, — человек десять. Они внезапно умолкают. На каменных блоках отдыхает «Ситроэн 2CV». Немецкая овчарка, сидящая на цепи, захлебывается лаем. Двор весь в пыли. Три мусорных контейнера доверху заполнены досками, штукатуркой и обломками камня. Томас находит прораба — на нем блестящая кожаная куртка. Да, можете зайти внутрь, говорит прораб: вам повезло, там все только что отремонтировано, все новехонькое, очень красиво получилось, на славу и в срок — отличная работа! Мы только что разместили в подвале лабораторию, установили пожарные двери и оросительную систему. Дальше возьмемся за офисы. Нам пришлось избавиться от всей этой старой рухляди: дом безнадежно обветшал, все прогнило. Видели бы вы его месяц назад!

А я не увидел. Опоздал. К чему же теперь здесь можно прикоснуться, если все уже ободрано до самого скелета? Тут даже потолков нет — только стальные брусья и электрические провода. Пола тоже нет — только бетонная стяжка. Стены свежеоштукатурены, в рамах — новые окна. Торчат металлические каркасы — основы будущих перегородок. Все старые двери сняты — осталась только одна, дубовая, ее вынесут на свалку завтра. Единственное, что сохранилось, — само пространство, сам объем этих комнат почти пятиметровой высоты.

Здесь ничего больше нет.

Томас и блестящий прораб быстро идут вперед, разговаривая по-русски. «После революции в этом доме находилась штаб-квартира пароходной компании. До этого? А бог его знает! Сейчас что? Санитарно-эпидемиологическая станция. Поэтому внизу мы и устраивали лабораторию». Они идут очень быстро. Я стараюсь не отставать.