Много прекрасных работ за плечами у моих сверстников, вступивших в кинематограф в 50-е. И все же, если б мне сегодня пришлось снова взяться за перо, я бы написал о «долгах поколения». Они остались, выросли, прибавились с годами. Что же мы еще сможем, успеем?..

Знаете, сейчас многие говорят, что их гноили, угнетали. Но я думаю, что вы никогда в жизни не встречали моих жалоб, при том что все мои картины, начиная с первой, бывали закрыты. Но у меня всегда оставалось право не снимать то, что я не хотел. И никто никогда не мог у меня этого права отнять. Как это можно было сделать? Заморить голодом? Но тогда были такие гонорары, соотносительно с ценами, что я мог написать сценарий научно-популярного фильма «Квадратно-гнездовая сеялка-66» или «Сооружение головного туркменского канала» и купить автомобиль. Кроме того, у меня была еще военная пенсия, так что с голоду бы не умер. Может быть, люди моего поколения именно поэтому сняли гораздо меньше картин, чем могли бы. Но я думаю, что многим из нас абсолютно не стыдно за то, что мы сняли. Вот если бы я сделал картину, подобную 95 % тех, которые сейчас делают, мне было бы стыдно перед моими учителями – Козинцевым и Эйзенштейном, хотя их уже и нет в живых. В искусстве, между прочим, очень важно, чтобы было перед кем стыдиться. А стыд тесно связан с таким понятием, как совесть. И сейчас, когда я вижу на экране воинствующее бесстыдство и огромное количество лжи, я думаю: боже мой, как же им не стыдно?

Трагедия сегодняшнего кино состоит в том, что практически невозможно создавать произведения искусства. Много подражания не лучшему Западу. Я смотрю фильмы молодых режиссеров и вижу: у них нет ни денег, ни времени, чтобы подумать. Отсюда огрехи даже у талантливых. Нынешняя система зависимости от того, найдутся ли деньги на съемку – а они находятся для создания лент, которые сулят большую денежную отдачу, а не потому, что может быть создано серьезное, высокохудожественное произведение, – ведет кинематограф к пропасти. Нынешняя система – страшнее существовавшей раньше. Мы не могли сказать все, что хотели. Но мы могли не говорить того, что не хотели. У меня ни в одной картине нет «Ура! Да здравствует!».

Для меня совершенно ясно, что кино просто нет, и каждый день это подтверждает. И на будущее нашего кинематографа я смотрю безнадежно, потому что кино стало абсолютно убыточной отраслью. Я, например, снял «Зори» за 800 000 руб. (2 серии), и за 1 год картину только у нас посмотрело 135 млн зрителей. А она идет до сих пор. Достаточно сказать, что в Китае ее посмотрел 1 млрд зрителей. Совместная с Норвегией картина «И на камнях растут деревья» стоила 2 млн руб. и 600 000 долларов. Сейчас она бы стоила 45 млрд руб. Где вы сегодня сможете собрать 45 млрд, когда большой удачей считается, если картину посмотрело 3 млн зрителей? Раньше мы бы считали, что это абсолютно провальная картина.