В ту пору, молодые и полные сил, они готовы были поехать хоть на край света, лишь бы только работа была по душе.

Но на руках у Марии Тимофеевны двое малых детей: пятилетний Колька и совсем крохотная Милочка, ей на днях исполнилось полгодика.

Попробуй-ка пустись с ними верхом на вьючных оленях — другого вида транспорта в ту пору здесь не было — по голой, безлюдной тундре, через дикий горный перевал, где, по слухам, местами еще не растаял снег. Да и школа в Улавгане пока что числится только на бумаге. Кто знает, удастся ли в таком пожарном порядке приспособить для нее какое-нибудь помещение (и есть ли оно там?) к началу учебного года.

— Нет, не поедем! — твердо решили Карцевы. — Пусть пошлют туда кого-нибудь другого, не обремененного семейством.

И в то хмурое, дождливое утро, когда Казимир Петрович, надев высокие резиновые сапоги и брезентовый плащ, пошел на почту отправить телеграмму с отказом, он встретился там с только что приехавшим из Улавгана оленеводом Ичанго.

Разговорившись с ним, Карцев пригласил его на кружку чая, и тот, к радости Казимира Петровича, не стал отказываться.

— Заодно и расскажете нам подробно о ваших местах, — предложил он, спрятав в карман телеграмму.

И вот они сидят в тесной комнате за столом, и Ичанго, отхлебывая из жестяной кружки крепкий чай, неторопливо рассказывает о своем родовом стойбище за горным перевалом, о пастухах-оленеводах, которые почти круглый год находятся в кочевках со своими оленями.

— А про наших ребятишек, что не учатся, — это верно, — сказал он, отставляя кружку и вытирая рукавом короткую жесткую бородку. — Давно ждем, чтобы школу открыли у нас, а то, знаешь, беда. А нынче, сам говоришь, догадались. — И, закурив трубку, прибавил: — Так что, если желаешь, конечно, со мной в Улавган и поедем...

Мария Тимофеевна изучающе смотрела на его широкоскулое, почти неподвижное лицо, на узкие, косо поставленные глаза, на чрезмерно длинные и, должно быть, очень сильные руки и думала, как бы попонятней объяснить ему, почему они, Карцевы, отказываются ехать.

Она еще не знала, что муж не отправил телеграмму.

— Мы бы охотно поехали в ваш Улавган, — сказала она наконец как можно мягче, — да вот двое детишек у нас, Коля и Людочка. А девочка моя искусственница. Ее три раза в день нужно поить коровьим молоком из бутылочки. А дорога в Улавган, вы же сами говорите, займет не меньше пяти-шести суток. — И грустно улыбнулась: — Не возить же нам с собой дойную корову...

Ичанго не знал, что значит «искусственница», и, склонив по-птичьи голову, приложил к уху ладонь.