Сменивший его двадцать лет назад на посту начальника Джезказганской геологоразведочной экспедиции Василий Иванович Штифанов, человек высокий и грузный, под стать Сатпаеву, крепко обнял докладчика:

— Здорово сказал, Каныш. — И тихо, чтобы никто не слышал: — Поедем ко мне, Зоя пироги испекла.

— Выходи, Вася, к машине и немного подожди.

…Город провожал их еще оголенными деревьями. Улицы были очищены от снега, но, когда выехали в степь, на асфальтированную магистраль, на обочинах еще кое-где серели слежавшиеся снежные пласты.

Дорога соединяла Кенгир, как они называли по-старому Новый город, с Никольском и Рудником, поселками, теперь входящими в черту города. Косые, негреющие лучи закатного солнца высветляли линии электропередач, силуэты дальних копров — самых глубоких в стране медных рудников.

Когда проезжали Никольск с его кварталами новых, современных домов, Каныш Имантаевич сказал:

— А здесь, Вася, был твой лагерь. Я к тебе в тридцать шестом приезжал.

— И перебросил нас в пойму Кенгира, на съемку речных конгломератов. Мы там еще нашли старинные арабские книги. Помнишь?..

В поселок Рудник они въехали уже в сумерках. Василий Иванович жил там, где прежде был заезжий двор геологов. С тех пор здесь так и остались бревенчатые навесы.

Зоя Ивановна руками всплеснула:

— И ждала, признаться, и не ждала. А пироги-то, Каныш Имантаевич, еще горячие, словно подгадала.

Все здесь было знакомым. И подворье, и брезентовые плащи на вешалке, и эти просторные комнаты с добротной мебелью без входившей в моду полировки, и запах пирогов и баранины.

Ели без оглядки на диетические запреты. Сдабривали ужин шутками, воспоминаниями, понятными только им. Василий Иванович неожиданно нахмурился:

— Вот что я должен сказать. Опять меня сватают. В Министерство геологии. Говорят, засиделся. Да вот и дети уже в Алма-Ате учатся. А я не решаюсь.

Вероятно, Каныш Имантаевич знал об этом. Иначе бы он сразу не ответил так уверенно:

— И правильно делаешь, Вася, что не решаешься. Нельзя тебе никуда уезжать отсюда. Джезказган стоит того, чтобы ему посвятить всю жизнь, без остатка.

Помедлил немного и с теплой задумчивостью добавил:

— Да и мне спокойнее будет. В надежных руках наше дело. Впрочем, мое спокойствие — дело десятое. Исходи из интересов Джезказгана.

— Спасибо, Каныш. Твое мнение для меня решающее. Не уеду я отсюда. Не уеду. Слышишь, Зоя?

Они встали на рассвете. На въезде в Джезказган отпустили машину и пошли к Дворцу культуры пешком.