– Ты мог продать его шкуру!

Он отрывает взгляд от своей миски:

– Да, мог. Но я не хотел зарабатывать деньги на бедном животном, а самому мне эта шкура была ни к чему.

Некоторое время мы едим молча. Я выковыриваю фасоль из банки и все думаю о горах Люпань. Вдруг он поднимает руку и с гордостью ухмыляется:

– Нет, однажды я все-таки прихватил кое-что с собой – череп яка!

– Череп?! Как тебе это удалось?

– Як лежал мертвый на берегу озера. Я отрезал ножом его голову, отделил от нее мясо и закопал.

– Наверное, это была тяжелая работа!

– Да, голова была большая! – Он показывает руками нечто большое. – Но, когда я вернулся туда через несколько месяцев и снова выкопал ее из земли, череп стал таким чистым, что я смог подвесить его на тележку.

Выражение моего лица его веселит:

– Теперь он висит в Нинбо, на доме моей матери. С тех пор я ищу еще один такой же череп.

– Но зачем?!

– Не знаю. Когда у меня появился один, то я тотчас захотел второй.

Тишина. Он предлагает мне выпить воды из своей бутылки, но я отказываюсь. Я предпочитаю пить из своей. Я знаю, что он наливает ее из рек и ручьев, у нее легкий зеленоватый оттенок.

– Она же кипяченая, – говорит он и с удовольствием делает глоток, – кроме того, в этих местах очень хорошая вода. И жирные крысы.

– Крысы?

– Ты разве не видел их норы? Завтра я покажу тебе парочку. – Он ухмыляется. – И если у тебя хватит смелости, я научу тебя их ловить!

На следующее утро, когда мы покидаем лагерь, весь мир погружен в голубоватую дымку. Гоби в одеяниях подводных тонов, под ногами галька. Кажется, что наш путь проходит по морскому дну.

Мы делаем остановку в небольшом оазисе. Нас встречают бородатые мужчины в белых головных уборах, они радушно раскидывают руки, приглашая нас в гости. Я спрашиваю, относятся ли они к народу хуэй, но они оказываются представителями дунсяна. Монголы-мусульмане, уточняют они. Они представляются хранителями мавзолея Увайси и очень удивляются, что я не знаю, кто это.

– Увайси-а, – восклицают они, – один из посланников пророка!