Когда Элли попала в больницу из-за резкого ухудшения состояния, я почувствовал, что не могу сосредоточиться на создании новой семьи. Однажды утром в июле я вышел из душа, надел свой банный халат, сел на край кровати и сказал Ди: «Я не могу пройти через это». Она была в шоке.

— Как ее зовут? — спросила она.

— Нет, нет, нет, нет. Дело не в этом. — Мне было трудно объяснить. — Моя семья… Моя семья прошла через многое, я не могу сейчас так поступить с моей семьей. Я просто не могу пройти через это.

Мне не приходило в голову сказать: «Давай отложим брак, но останемся вместе», или: «Я не могу сейчас жениться, у меня сильный стресс. Давай отложим это на некоторое время», или: «Давай просто жить вместе без всяких формальностей». Я не мог объяснить ей свои чувства, потому что сам не вполне понимал их. Оглядываясь назад, я чувствовал себя виновным в том, что не нашел источник боли Элли, и, когда болезнь обострилась, я отдыхал на юге Франции и, вернувшись домой, снова собирался жениться. Моя жизнь была прекрасна. Я бросал своих детей… снова.

У меня путались мысли, и я не чувствовал себя достаточно сильным. И сказал: «Я поеду на Мюстик с моими детьми, а ты можешь съехать, когда сможешь».

Ди была потрясена и разгневана. «Мне не нужно время». Она заказала фирму-перевозчика по телефону, нашла квартиру для аренды и уехала на следующий день. Мы прожили вместе три года, а когда я вернулся, от ее присутствия не осталось и следа. Ее папа хотел убить меня. Друзья Ди сплотились вокруг нее. Она вернулась в Европу, а я отправился на Мюстик.

Элли требовала и заслуживала моего внимания, и я охотно отдал его ей, но был ужасно расстроен из-за своего разрыва. Моя работа не давала мне поблажки. Элли и Ричард окончили школу, а Элизабет собиралась поступить в нью-йоркскую женскую среднюю школу при монастыре Святого Сердца, поэтому я арендовал квартиру, в которой мы с ней жили. План состоял в том, чтобы Сюзи оставалась там в мое отсутствие, когда я путешествовал, но иногда мы были там в одно и то же время, и казалось, будто живем вместе. Это не было нашим намерением или реальностью, однако это обстоятельство сбивало с толку детей. И Ди.

Я получил несколько звонков от матери и друзей Ди: «Что ты делаешь?», «Ты уверен?», «Ты совершаешь самую большую ошибку в своей жизни!». Все было очень драматично. Наконец, в конце августа мы с Ди поговорили по телефону. Она заболела, с трудом глотала пищу и потеряла девять килограммов, но ей стало немного легче. Я тоже был истощен. Она сказала мне, что, видимо, кризис миновал и с ней все будет хорошо. Я уже не был уверен, что принял правильное решение.