Нам нравится думать о себе как о людях, способных к большой любви в романтическом смысле этого слова, — в противоположность только что описанной грубой тяге к накопительству. И нельзя не признать, что мы на самом деле чрезвычайно склонны к грезам, желаниям и даже к каким-то чувствам из числа самых нежных и тонких эмоций по отношению к гой или тому, кто «идет во всей красе»™. Но лишь немногие из нас в достаточной степени свободны оглавлении неотступных и мучительных сил, изводящих нас изнутри, а также ничуть не менее мощных социальных сил, бушующих вокруг нас, чтобы не демонстрировать глубоко у копнившуюся ответ ную реакцию на манящий зон, исходящий от желании цщьтт. кикои-либо сибствеииоетью. Мы наблюдаем эго пиление уже н

^изни ребенка, когда четырех—пятилетний малыш начинает едва ли не каЖД°^е второе предложение с одних и тех же слов вроде «Я хочу» или «Дай мне». Многие из нас так никогда и не преодолевают в себе этой тя-_m к обладанию вещами.

ЧТО ДЕЛАЮТ ДЛЯ НАС ВЕЩИ

Совершенно очевидно, что в культуре западного мира приобретательство весьма ценится и ему придается большое значение. И такую установку никак нельзя назвать недавним явлением. Она складывалась в течение многих столетий. Имущество, которым мы владеем, особенно когда оно имеется в изобилии, дает нам высокий социальный статут. А это много значит для нас в психологическом отношении. Большинство людей чувствуют себя куда увереннее и защищеннее, сидя за рулем сверкающего лаком нового дорогого автомобиля, чем когда они крутят баранку⁷ какой-нибудь старой развалюхи. Многие мужчины по воскресеньям тратят больше времени, полируя свой автомобиль, который является для них предметом гордости, чем общаясь с женами. Обилие имущества и высокое положение действительно помогают притупить жало того беспокойства, от которого страдаем все мы, хоть и в разной степени. Помимо этого, вещи и статую дают нам иллюзию безоговорочной любви, а если не любви, то, по крайней мере, приятия и одобрения, которых все мы подсознательно жаждем с раннего детства.

Если говорить просто и без обиняков, то вещи, которыми мы обладаем, приносят нам чуъство удовлетворенности, причем наиболее значимой компонентой указанного чуъства является, как правило, себялюбие. Себялюбие представляет собой, по сути, эдакий первый шаг в обучении искусству любить, и именно это эгоистическое чувство является той разновидностью любви, которая нам лучше всего известна на протяжении первых лег жизни. Впрочем, мы гак никогда и не избавляемся полностью от своего инфантильного себялюбия, хотя учимся трансформировать его, а также возвышать и сублимировать, используя д/ш этих целей самые разные способы, которые впоследствии приносят нам уже больше «взрослого v у;щнлетнорен ни.