— Но они же не люди! — кричит господин Нандха. — Вы видели их когда-нибудь?! Я — видел. Я вижу их каждый день на улицах и в офисах. Да, они выглядят очень молодо. Но мы ведь ничего о них по-настоящему не знаем. Сарисины и «брахманы» несут разрушение всем нам. Рядом с ними мы лишние. Мы — тупик. И я — тот, кто упорно борется против нечеловеческих монстров, — никогда, ни при каких условиях не допущу, чтобы моя жена стала матерью одного из них.

Руки у господина Нандхи дрожат. Совсем плохо... Видишь, до чего тебя довели эти женщины?

Господин Нандха резким движением отталкивается от стола и встает. Он чувствует себя невероятно огромным, в несколько километров высотой, простирающимся на громадные пространства, заполняющим все здание сверху донизу, словно аватара из его «коробки».

— Я ухожу. У меня есть дела. Возможно, я не вернусь до завтрашнего утра, но когда я вернусь, твоей матери больше не должно быть в нашем доме.

Когда господин Нандха спускается по лестнице, до него доносится голос Парвати:

— Она пожилая женщина, уже поздно, куда она пойдет? Ты не можешь вышвырнуть пожилую женщину на улицу...

Господин Нандха не отвечает. У него гораздо более важная задача — уничтожение опасного сарисина.

Когда он идет от вестибюля правительственного жилого дома к правительственной машине, в разные стороны от него разлетаются голубиные стайки, громко хлопая крыльями. В кулаке Сыщик Кришны сжимает изображение Калки из слоновой кости.

37 Шахин Бадур Хан

37

Шахин Бадур Хан

С этой башенки барабанщики в былые времена приветствовали гостей, когда те по дорожке переходили болото. С обеих сторон в воздух взлетали водяные птицы: белые цапли, журавли, колпицы, дикие утки. Именно их обилие и заставило когда-то Моазам Али Хана построить охотничий домик здесь, на зимнем займище Гагхары у озера Рамгхар. Ныне озеро высохло, болото превратилось в потрескавшийся слой грязи, птицы улетели. За все время своей жизни Шахин Бадур Хан ни разу не слышал здесь звука барабанов. А охотничий домик оказался почти заброшен еще при жизни его отца. Асад Бадур Хан теперь спит мирным сном в объятиях Аллаха под простой мраморной плитой на семейном кладбище.

За время жизни самого Шахина Бадур Хана вначале комнаты, затем целые анфилады, потом этажи дома приходили в полное запустение, постепенно разрушаемые жарой и пылью.

Дорогие ткани гнили и рвались, штукатурка покрывалась пятнами и осыпалась из-за высокой влажности. Даже кладбище заросло травой и сорняками, в последнее время засохшими и пожелтевшими из-за продолжительной засухи. Тенистые деревья Ашоки одно за другим срубили на топливо сторожа.