Ради нее я начал войну...

«Лексус» въезжает во двор. Его черный блестящий корпус словно жемчужинами усеян каплями дождя. Шахин Бадур Хан открывает дверцу. Из автомобиля выходит Билкис Бадур Хан. На ней официальное сари золотисто-синего цвета, на голову накинута дупатта. Он понимает намек. Нужно скрывать лицо. Хан принадлежит к тому народу, представители которого в свое время могли умереть от стыда.

— Спасибо, что приехала, — говорит он.

Жена поднимает руку. Не здесь. Не сейчас. Не в присутствии слуг. Шахин указывает на колоннаду сторожевой башни, делает шаг в сторону, его жена проходит мимо, приподняв сари, поднимается по крутым ступенькам. Капли дождя ритмично стучат по земле, весь юго-восточный горизонт расцвечен вспышками молний.

Дождевая вода стекает ручьями с краев куполообразной крыши восьмиугольной сторожевой башни Моголов.

— Прежде всего, — говорит Шахин Бадур Хан, — я должен сказать тебе, насколько сожалею по поводу всего происшедшего.

У слов вкус пыли и праха, праха его предков, который сейчас заливают струи дождя. Слова набухают во рту у Шахина.

— Я... не... У нас было соглашение, я его нарушил, и все каким-то образом вышло наружу. Остальное принадлежит истории. Я совершил чудовищную глупость и был сурово за нее наказан.

Он не знает, когда она впервые заподозрила, что с ним что-то неладно, но когда родилась Дара, ему стало понятно, что Билкис не способна удовлетворить все его желания. Их брак был последним браком в стиле Моголов — союзом династий, влияния и рационального расчета. Обо всем этом они говорили открыто только однажды, после того, как Джехан уехал в университет. Их хавели внезапно опустел, наполнившись эхом, и вдруг стало казаться, что в доме слишком много слуг. Беседа была натянутой, сухой и неприятной. Объяснения строились на аллюзиях и элизиях, чтобы не поняла все слышащая прислуга. Хан попытался донести до Билкис главное — он никогда не станет угрозой для чести семьи и правительства, а она всегда будет достойной, уважаемой женой политика. Ко времени упомянутого разговора они уже не спали вместе в течение десяти лет.

Но слово, обозначавшее причину их разлада, так никогда и не было произнесено вслух. Теперь Шахин Бадур Хан знает его точно. Свою болезнь? Свой порок? Свою слабость, жало плоти? Свое извращение?.. В языке, на котором говорят двое, нет слов для обозначения подобного.

Ливень настолько силен, что Шахина Бадур Хана почти не слышно.

— У меня еще остались некоторые льготы... Мне удалось подготовить отъезд из Бхарата. Есть билеты на прямой рейс до Катманду. Въехать в Непал не представляет большого труда. А оттуда мы уже сможем отправиться в любую точку Земли. Я лично считаю, что лучшим выбором будет Северная Европа, возможно, Финляндия или Норвегия. Это большие, не слишком густо населенные страны, где мы сможем жить, не обращая на себя внимания. У меня отложена довольно значительная сумма в зарубежных банках, ее будет вполне достаточно, чтобы приобрести недвижимость и вести достойную жизнь, хоть, возможно, и не столь роскошную, как здесь, в Бхарате. Цены, конечно, растут, и у нас, возможно, возникнут сложности с адаптацией к климату, но я все-таки полагаю, что Скандинавия — наилучший вариант.