— Ты не расстраивайся, — ласково сказал Дон, прокашлявшись. — Врач рекомендует вводить огурцы, значит, надо вводить. Ему лучше знать. Диаметра он не указал?

— Дон, ты никогда не состришь смешно. Уймись. Нет, диаметр он не указал. Я мяса хочу, понимаешь? И пива. А они меня — овсянкой. Средневековье какое-то.

— А всё — почему? — сказал Дон. — А всё — потому, что овсянку вводить легче. Жидкая она.

— Для. Особо. Одаренных. Объясняю. — Збышек, кажется, обиделся. — Вводить — в рацион.

— И терминология у местных лекарей… нестандартная, — по инерции хихикнул Дон и тут же сделал серьезное лицо. — Ладно, не обижайся. Ты сейчас слабенький, когда ж еще над тобой безнаказанно поиздеваешься?

— Я запомню, — хмуро пообещал Збышек. — Я все запомню. Отольются кошке… Да! Как девчонка-то?

— Нормально. Спит. А дрянь эту блестящую, что из нее достали — увез Баймурзин. Обозвал меня высокогуманным и добропорядочным ирландцем, сообщил, что вовремя мы девку вытащили… слушай, по моему, Баймурзин — псих.

— Что ты так его?

— А он абсолютно голый был. И в татуировках.

— Это его собачье дело. Ты вот одет и белокож, тебя же не объявляют на том основании сумасшедшим.

— Ладно, — сказал Дон, поднимаясь, — пойду. Главное я уже понял — ничего страшного с тобой, к сожалению, как всегда, не случилось. Выбирайся отсюда быстрей.

— Вали-вали, глупый белый человек — согласился Збышек, грустно глядя в спину партнеру. — Ты ничего не забыл?

Музыкальный Бык остановился у двери.

— Вроде, нет.

— А ножик?

— А парик?

— Беру свои слова обратно! — немедленно молвил Збышек. — Нижайше помалкиваю. Ты погоди, действительно, идти, чего приходил-то? Как там вообще?

— Где?

— Ну в мире? В Галактике? Вообще.

Дон подумал и вернувшись к одру, присел на теплый стул в изголовье. Оперся локтями о тумбочку, погрузил подбородок в роскошные кружева на груди ослепительной концертной рубахи, всем видом изобразив тщательное раздумье.