– Его настоящее имя относится к тому, что я не способен знать. Но он сдался. Все, о чем тебе следует беспокоиться сейчас, это сам айс «Т-А». Не внешние стены, но внутренние вирусные защитные системы. «Куань» сам не справится со всеми теми пакостями, что шныряют здесь на свободе.

– Ненавидеть, – повторил Кейс. – Но кого? Кого я должен ненавидеть, скажи?

– А кого ты больше всех любишь? – спросил его голос Финна.

Кейс взялся за управление программой и ринулся вниз, к неоновым башням.

С разукрашенных, пылающих солнечным светом шпилей снялись сотни более темных объектов. Они постепенно превратились в сверкающие, извивающиеся как пиявки существа, сформированные, казалось, из мельчайших сегментов – световых плоскостей. Их было множество, и движения их были случайными, как у обрывка бумаги, который ветер гоняет по пустынной предрассветной улице.

– Системы, генерирующие случайности в работе программы, – сказал голос.

Питаемый ненавистью к самому себе, Кейс продолжил пике. «Куань» столкнулся с первым из этих защитников, превратив его в брызги света, и Кейс почувствовал, что акула потеряла часть своей стабильности, связи информационной ткани ослабли.

И когда он осознал это, древняя алхимия мозга – ненависть – влила в его руки силу.

В то мгновение, когда Кейс пронзал жалом «Куаня» основание первой башни, он уже обрел сноровку, значительно превосходящую все, что он знал или мог вообразить. Он маневрировал за пределами своего эго, за пределами личностного, осознаваемого и вообще доступного пониманию, и «Куань» следовал его указаниям, уклоняясь от атакующих вирусов с грацией древнего танца, танца Хидео, ибо на это мгновение – мгновение пренебрежения смертью – он обрел полную гармонию взаимосвязи души и тела.

И одно из па его танца включало в себя легкое прикосновение к переключателю симстима, легкое, но достаточное, чтобы переключиться, и –

– вот оно,

голос его – крик невиданной птицы,

и Три-Джейн вторит ему своей песней,

тремя нотами, высокими и безупречно чистыми.

Настоящее Имя …

Неоновые джунгли, дождь кропит горячую мостовую. Запах еды от жаровни. Рука девушки лежит на его пояснице в потной тьме припортовой гостиничной капсулы.