— Еще одна моя дань памяти покойной супруги, — сообщил, вылезая из кресла рикши, Юла. — Видите внешнее сходство с Фелатией? Я же вам говорил, бежать вы не сможете. Поэтому бросьте свою глупую затею, давайте вернемся домой, выпьем кофе с вкусным пирожным.

— Срань господня! — возопила Мэгги и снесла выстрелом голову одной из статуй.

— Все на каком-то уровне живо, — заметил Юла. — Фокус в том, чтобы узнать, как и на каком. А теперь вы их рассердили.

— Плевать, — рявкнул Шериф. — Мы и так в ловушке.

Чистотец обвел глазами стены Каньона. Неприятно кровожадный гомон пробежал по рядам неандертальцев, собравшихся на уступах посмотреть на схватку. Хлюпающие клоны и женщины-монолиты надвигались. Над головой громоздился выступ скалы, через который тянулась отчетливая трещина.

Твари подобрались уже совсем близко.

— Дай мне обрез! — крикнул Чистотец, бросая «винчестер», чтобы вырвать у Мэгги двенадцатидюймовый.

Он выстрелил прямо в трещину, и во все стороны полетели осколки камня, заклубилась пыль. Он выстрелил еще раз. Скала дрогнула, посыпались камни покрупнее — а потом навес вдруг рухнул.

Гранитная плита сломала хребты женщинам из песчаника, подняла облако пыли и песка, которые смешались с запекшейся кровью гормонных солдат. И те, и другие замельтешили в слепящем облаке, намертво закупорив узкое горло Каньона.

— Бегите! — крикнул Чистотец, когда сверху посыпались валуны, раздавливая мутантов.

Они с Мэгги проскочили под наихудшей лавиной, но ковылявшего за ними Шерифа сбило с ног и засыпало.

Мэгги взвизгнула, Чистотец бросился разгребать завал, бешено разбрасывая камни в попытке найти Шерифа. Слишком поздно. Вся нижняя часть его тела была раздавлена, грудная клетка проломлена. Когда Чистотец его вытащил, старик был еще жив и дышал, но едва-едва. Остальные твари остались под завалом щебня — лишь меж валунов вяло трепыхалась чья-то чрезмерно гибкая конечность.

— Посмотрите, к чему привел ваш глупый мятеж! — закричал Юла.

Но тут вдруг грудная клетка у него словно бы взорвалась. Он закашлялся кровью, лицо у него сделалось бесконечно удивленным, потом он стал хватать руками воздух — и рухнул на колени.

За ним, дико раздувая зоб, стоял Уинн Фенсер с брошенным «хеклер-кохом».

Балахон хозяина Каньона был запачкан кровью, но Юла все равно сумел подняться на ноги и повернулся.

— А, Уинн, — просипел он. — Браво, браво, кое-какой порох в пороховницах все-таки остался…

Фенсер словно бы колебался между гнусным возбуждением и полнейшим неверием — впрочем, долго радоваться собственной меткости ему не пришлось, поскольку на него яростно набросился Уолт Уитмен. Юла пошатнулся и упал. Из дыры в белом балахоне сочилось невероятно тонкое органическое оптоволокно и что-то, похожее на кишки. Его изумрудные глаза потускнели. Чистотец услышал шипение, точно воздух проникал в вакуумную упаковку, и глаза безумца открылись, но из них вырывались лишь два луча бледного света, из которых сложился крошечный эйдолончик. Размытый и нестабильный эйдолончик встал на груди Юлы.