— Так не бывает, родной, — говорила Ханна.

Она не называла меня по имени — позже я понял, почему: оно пугало ее, оно заставляло ее заглядывать в пропасть, в ничто, в белую пустоту, обведенную черным кружочком… Она не называла меня Зеро. Она называла меня просто — Родной.

— Почему? — хныкал я. — Почему бы нам не быть всегда вместе? Ведь мы же бессмертные? Давай мы просто договоримся: когда кто-то из нас умр…

— Родной!

— Я хотел сказать, когда кто-то из нас временно перестанет существовать, то другой потом просто отыщет его, и все останется как раньше.

— Так не бывает, Родной, — качала головой Ханна.

Так не бывает. Она оказалась права. Я не верил в ее правоту, пока Эф не согласился свозить меня к ней. Толстая девочка, в которую она превратилась, оказалась мне совсем не нужна. Я ей тоже совсем не нужен.

Никто никому не нужен, дружок. Ничего, что я называю тебя «дружок»? Надеюсь, ты не сочтешь это фамильярностью? Ведь, в конце концов, я обращаюсь к себе самому. Или вообще ни к кому не обращаюсь…

— Скажи, что ты меня любишь, — просил я Ханну.

— Не стоит, Родной. — Она сразу вся как-то сжималась.

— Почему?

— Я уже говорила тебе. Живущий полон любви, и каждая Его частица в равной степени любит другую.

— Значит, ты любишь меня?

И она говорила:

— Да.

А потом добавляла чуть слышно:

— Я люблю тебя так же, как любую другую частицу Живущего.

— Ты любишь меня так же… так же, как сумасшедшего Матвея, который ходит по улице и кричит?!

Она молчала. Я злился.