— Мой мальчик, это все наши люди. Если нам с кем и нужно бороться, так с парламентом. Одному Великому Кругу известно, как я настрадался по его прихоти. На мою поимку были брошены боевые корабли и аэростаты. У меня на глазах погибали мои храбрые товарищи, члены твоей семьи — и все по вине парламентариев, предателей и изменников. Наше с тобой дело — править, но не народом, а во благо народа. В противном случае нам ничто не мешает прибрать к рукам все пустующие поместья и построить на них фабрики, где дети будут гнуть на нас спину, получая за это по пенсу в день. Заодно мы могли бы выставлять свои кандидатуры на выборах в качестве Стражей.

— Как жаль, герцог Фернетианский, что вы никогда не встречались с моим отцом, — вздохнул принц. — Думаю, вы с ним быстро нашли бы общий язык. Но ваше дело проиграно. Толпа — это бездушный зверь, готовый закидать вас бутылками с джином всякий раз, когда игра в четыре шеста отменяется из-за дождя. Они хватают гвардейцев, таких как капитан Флейр, — с этими словами принц дотронулся до руки капитана, — этот прекраснейший человек, и надевают на него петлю, которая, стоит ему сделать лишний шаг в сторону, все туже затягивается на его шее. В Шакалии нет ничего и никого, что могло бы у меня вызвать желание воспользоваться верховной властью. Когда война закончится, я попрошу сохранить вам жизнь, герцог. Но это единственное, что я вам обещаю.

Принц и капитан Особой Гвардии ушли, оставив пленников дожидаться своей судьбы. Их удаляющиеся шаги какое-то время эхом отлетали от стен каменного коридора. Коммодор Блэк сел на грязный пол и разрыдался.

— Так вот, значит, во имя чего я сражался! Глупый мальчишка, взращенный в мраморной клетке, мальчишка, позабывший о своем долге! Нас же превратят в металлических рабов или отправят на пытки, после которых смерть покажется благословенным избавлением от страданий!

— Не переживай, — успокоил Оливер. — Так долго мы с тобой все равно не протянем. Им кажется, будто они скачут верхом на тигре, хотя на самом деле это тигр скачет верхом на них самих.

— А ты, я смотрю, шутник! — заметила Молли, закрывая панель на животе паровика. — Ах ты мой старый паровой двигатель! Ты работаешь на последнем издыхании, насколько позволяет твоя сломанная труба. Тебе больше не по силам разносить вдребезги крепости или поднимать в небо аэростаты, и все равно мне бы не хотелось попасть под твой паровой молот!

— Не иначе как в тебе обитают Лоа, юная мягкотелая, — произнес паровик, медленно поднимая на четырех армированных ногах свое похожее на кентавра тело. — Ты умеешь исцелять нашего брата-паровика, слово прошла обучение в зале архитекторов.