— Алфей? — уточнил Флейр. — Зачем он вам понадобился?

— Лично мне он не нужен. В отличие от Тцлайлока.

— Принц Алфей помог революции свершиться, — произнес Флейр, едва сдерживая закипающий гнев. — Это благодаря его стараниям, когда вы вошли в Миддлстил, все нужные вам лица оказались на месте.

— Теперь компатриот Алфей послужит делу революции в очередной раз.

— Каким же образом? — поинтересовался капитан Флейр. Ариндзе подозвал к себе группу уорлдсингеров и солдат и распорядился обыскать дворец.

— Этот вопрос лучше задать председателю Тцлайлоку. Как я уже сказал, у ваших соотечественников немало странностей.

— Уговоры меняются, — пробормотал Флейр. Его глаза смотрели на уорлдсингеров в рядах квотершифтских солдат с нескрываемым омерзением. Странный мальчишка-фей, которого они тогда схватили, оказался прав. В конечном итоге они лишь поменяли одних хозяев на других.

Молли никогда не бегала так быстро — ни разу за всю свою жизнь. Даже такой неутомимый ходок как Слоустэк, и тот едва поспевал за ней. Ее ноги буквально гудели, это была боль, которую мог заглушить лишь бег из последних сил. Казалось, будто каждая частичка ее крови закипала от близости к Гексмашине. И чем ближе она к ней подходила, тем сильнее менялось ее тело. Теперь Молли ощущала боль всей земли. Города и туннели чимеков были сродни шрамам старой зарубцевавшейся раны, гравированные кристаллы, что давали свет их городам, — сродни пиявкам, присосавшимся к источнику мировой энергии. Под землей силовые линии стали венами, по которым она струилась в колоссальном количестве. Скальная порода и магма кипели крошечными формами жизни — истечениями земли; ее мировой груз — душой земли. Ее дыхание, ее вздохи — все осквернено грубыми манипуляциями, которые древние боги осуществляли, проникая сквозь дыры реальности.

Но Молли чувствовала не только это — на поверхности, а не под землей, нечто страшное преследовало всю планету, чтобы растерзать ее на клочки. Это нечто пока не было видно, но как оно ни отгораживалось, как ни пряталось, для земли оно было сродни тому, как если бы по ее чувствительной коже полоснули острым ножом. Молли превращалась в бабочку, но ее тело, ее куколка, еще никуда не исчезла и служила напоминанием о страстях и желаниях человеческого племени. Так, например, Молли ощутила жуткий голод. Сама не отдавая себе в том отчета, она свернула с дороги, и они со Слоустэком покинули туннель, по которому шагали — он некогда соединял поместье чимекского жреца с одним из подземных городов, — и через трещину в стене вышли в пещеру.