Ее отец мертв, семь лет, как его не стало, а файлы отцовского дневника, записи, что он вел, не сказали ей почти ничего. Отец кому-то служил. Или чему-то. Наградой ему было знание, и ради этого знания он пожертвовал дочерью.

Временами у нее возникало чувство, будто она прожила не одну, а целых три жизни и каждая отделена от другой стеной чего-то, что она затруднялась назвать, и нет никакой надежды на целостность. И так будет всегда.

Вот детские воспоминания о научном городке «Мааса», глубоко проточившем аризонское плато. Энджи обнимает балясину балюстрады из песчаника, ветер плещет в лицо, и она воображает, будто все пустынное плато – это ее корабль. Ей кажется, что она даже может перемешивать краски заката над горами. Вскоре она улетит оттуда – страх жестким комом застрянет в горле. А теперь ей даже не вспомнить, когда же она в последний раз взглянула в лицо отца. Хотя, кажется, это было перед самым отлетом, на стоянке мотодельтапланов, трепетавших на ветру, как рой радужных мотыльков. В ту ночь закончилась первая ее жизнь; и жизнь отца тоже.

Вторая жизнь была странной, стремительной и очень короткой. Некто Тернер увез ее из Аризоны и оставил с Бобби, Бовуаром и остальными. Тернера она помнила плохо, только то, что это был высокий мужчина с крепкими мускулами и затравленным взглядом. Он доставил ее в Нью-Йорк. Оттуда их с Бобби повез в Нью-Джерси уже Бовуар. Там, на пятьдесят третьем уровне исполинского здания-улья, Бовуар объяснял ей природу снов. Сны реальны, говорил он, и его шоколадное лицо блестело от пота. Он называл ей имена тех, кого она видела в снах. Учил ее, что все сны тянутся к единому морю, показывал, чем ее сны похожи на все прочие и в то же время чем от них отличаются. Ты одна скользишь и по старому морю, и по новому, говорил он.

В Нью-Джерси ею владели боги.

Она научилась отдаваться во власть Наездников. Она видела, как лоа Линглессу входит в Бовуара в его умфо, видела, как жилистые ноги учителя разметывают вычерченные белой мукой на полу диаграммы. В Нью-Джерси она знала богов – богов и любовь.

Лоа руководили ею, когда она вступила в мир рука об руку с Бобби, чтобы построить свою третью жизнь, теперешнюю. Они хорошо подходили друг другу, Энджи и Бобби, – оба вышедшие из вакуума: Энджи – из стерильного царства «Маас-Биолабс», а Бобби – из барритаунской скуки…

Гран-Бригитта снизошла на нее без всякого предупреждения. Энджи споткнулась, едва не рухнув в прибой, когда звук моря вдруг будто бы засосало в открывшийся перед ней сумеречный пейзаж. Беленая кладбищенская ограда, могильные камни, ивы. Свечи.