Когда он наконец подносит включенную трубку к уху, голос говорит:
— По-вашему, это очень умно? Думаете, кроме вас и Дуга Шафто, никто в мире не знает, что пассажиры султанского класса могут принимать входящие звонки?
Рэнди убежден, что никогда не слышал этого голоса. Голос старческий, но не надтреснутый, а словно отполированный временем, как ступени церкви.
— Кто это?
— Вы рассчитываете, что мистер Шафто перезвонит вам из автомата, я правильно угадал?
— Пожалуйста, ответьте, кто это?
— Думаете, так безопаснее, чем по сотовому? Уверяю вас, нет. — Говорящий делает длинные паузы до, после и в середине фраз, как будто редко общается с людьми и никак не может набрать темп.
— Ладно, — говорит Рэнди. — Вы знаете, кто я и кому звонил. Очевидно, вы держите меня под наблюдением. Надо понимать, вы работаете не на Дантиста. Так на кого же? Правительство Соединенных Штатов? Агентство Национальной Безопасности, верно?
— Обычно ребята из Форт-Мида не звонят людям, чьи телефоны прослушивают. — Для американца неизвестный говорит чересчур четко; скорее он откуда-нибудь из Северной Европы. — Хотя в вашем случае АНБ могло бы сделать исключение — когда я был там, они все восхищались трудами вашего деда. До такой степени, что решили их украсть.
— Полагаю, это самый высокий комплимент.
— Вы могли бы стать миллиардером, Рэнди. Слава богу, этого не произошло.
— Чего ж тут хорошего?
— Вы были бы очень умным человеком, которому не приходится принимать трудных решений — не приходится упражнять свой мозг. Это куда хуже, чем быть тупицей.
— Дед работал на вас в АНБ?
— Ему это было неинтересно. Он говорил, что у него более высокое призвание. Поэтому, пока он строил все более и более мощные компьютеры, чтобы решить задачу Гарварда-Уотерхауза о разложении на простые сомножители, мои друзья из АНБ смотрели на него и учились.
— И вы тоже.
— Я? О нет, паять железки — не мой профиль. Я следил за тем, как АНБ следит за вашим дедом.
— По чьей указке? Погодите, не отвечайте — eruditorum.org?
— Молодцом, Рэнди.
— Как мне вас называть? Понтифик?