— Я Эдмунд, — с готовностью отозвался мальчик. — Я пассажир. Хотите глинтвейна?

— Я Лиза, — девушка улыбнулась, взяла термос, пальто зимнее, красное, длинное, приталенное, раскрылось, теперь только он увидел, как она выглядит, — дурацки, — засмеялась она, — не смотри, — в красных чулках, сапожках, вышитых красным бисером; красные прозрачные лифчик и трусики оторочены белым мехом; и колпак дедморозовский в руке. — Пассажир?

— Он бы замерз на улице иначе; за ним не приехала его машина, и он бродил по городу без пальто и шарфа, а он, быть может, гениальный художник, ты бы не сжалилась? — сказал Кристиан.

— Сжалилась, конечно, даже если бы он был в пальто и шарфе, — засмеялась Лиза; она была совсем другая, и при этом такая же — усталая немного, но не грустная. — Он так хорош!

— Этого, прости, не заметил, — Кристиан вел машину легко и говорил легко, словно в гостиной — ничего не значащий разговор; «он может говорить и так, и по-настоящему — жалеть, утешать, смешить, — подумал Эдмунд — он самый лучший друг на свете».

— Ну, тебе и не надо, — Лиза отпила глинтвейна, вернула термос Эдмунду. — А теперь извини, Эдмунд, отвернись, пожалуйста, мне нужно переодеться. А пока можешь рассказать про себя. Какая такая машина за тобой не приехала?

— Опекунов, — сказал Эдмунд; он послушно отвернулся к окну, подышал на стекло, нарисовал на нем сердечко и в нем букву «Г», — вернее, она приехала, но я был наказан; я учусь в военной академии, и нас там обожают наказывать…

— Ставить коленками на горох? — спросила Лиза; она смешно шумно пыхтела, еле слышно материлась, не пролазя во что-то, трещала ткань, запахло тальком.

— Ну да, что-то в этом роде. Я в итоге вышел из академии в десять часов только; и побрел куда глаза глядят — по улицам, в магазин игрушек, в парк… А потом меня подобрал Кристиан.

— А я изображала Деда Мороза среди толпы потных мужиков — дарила им подарки из мешка: ключи от новой машины начальнику и батареи крутого спиртного в коробках золотых — одно охранное агентство так празднует Новый год; а сейчас я буду зваться Лилит и буду всех пороть; как я вам, мальчики? — Эдмунд повернулся: Лиза оказалась закована под горло, как рыцарь, — открыто только лицо; в красный латекс, обтягивающий, как мокрое; перчатки, сапоги; «здорово», — еле вымолвил он; она была словно сам дьявол; улыбнулась, накрасила через плечо Кристиана в зеркало губы, абсолютно так же, как Лида, накинула пальто, выскочила на мороз, «пока»; она учится на повара-кондитера, хочет свое кафе, копит деньги; мужчины для нее — ничто, окружающее, необходимое, неизбежное, как ступеньки, запах кофе, тетради; она смелая и дерзкая, ее никто никогда не сможет шантажировать; дома у нее — картины младшего брата; он художник, пейзажист, хороший, юный, красивый; учится в Северной академии живописи, — пшеничные поля, залитые солнцем — березовый лес, луга, ручей, все прозрачное, прописанное ювелирно; Лиза постоянно дает ему денег, любит его; и еще у нее рыжая кошка, ждет котят, и все котята уже заочно разобраны — знакомыми и даже клиентами; «вам не нужен котенок?» — спокойно спрашивала она после секса; «почему бы и нет?» — отвечал мужчина, улыбался, давал телефон.