Троица переглянулась.

– Ничего ты из этой старухи не вытащишь, – покачал головой тощий. – Местные про нее всякое рассказывают. Та еще стерва. Вот бы кого по ящику показать, вместо этой мутотени. – Он кивнул в сторону телевизора.

– А что они рассказывают?

– Сам увидишь. Вон там, – костлявая рука указала на поселок, – дорога упрется в крайнюю улицу. Спустись по этой улице к реке и прямо по берегу, до пятой…

– До шестой, – поправил старик.

– До шестой улицы. Поднимешься по ней, пройдешь мимо церкви, мимо кладбища, одним словом – до конца, до самого болота. Самый большой в поселке дом, так что мимо не пройдешь. И чего, спрашивается, они себе такую крепость отгрохали?

– Спасибо, – сказал чиновник и встал.

Бродяги снова повернулись к телевизору. Девочка-альбиноска, занимавшая центр экрана, словно не замечала остальных персонажей, вовлеченных в какой-то яростный спор. Розоватые, словно у кролика, глаза взирали на бушующие вокруг страсти со спокойной, почти неземной отрешенностью.

– Это Идеи, сестра того мальчонки, – объяснил тощий. – Так с того времени и молчит.

– С какого времени?

– С какого? – удивился верзила. – Да с того раза, когда она увидела единорога.

С высоты птичьего полета этот поселок должен был напоминать древнюю, предельно примитивную печатную плату, – примерно из таких Галилей спаял свой первый радиотелескоп. Гребенка неровных, бестолково изгибающихся линий, ведущих от реки вверх, – в поперечных улицах просто не было необходимости. А с Галилеем получается что-то не то; он же вроде совсем из другой эпохи.

Строения по большей части крохотные и облезлые, но из окон льется уютный, желтоватый свет, доносятся голоса. На берегу чернеют перевернутые вверх дном лодки, кое-где взбрехивают и тут же замолкают собаки. На берегу – ни души, если не считать хозяина гостиницы (а может, это – “постоялый двор”?), клюющего носом на крыльце своего заведения. Чиновник свернул в шестую улицу, оставив за спиной стылое серебро реки. Все верно, вон церковь, а за ней – кладбище, огороженная невысокой стеной рощица, сплошь увешанная ярко раскрашенными скелетами. Дующий от реки ветер раскачивал сцепленные проволокой кости; они тихо, печально постукивали. За кладбищем дорога пошла вверх; чиновник миновал несколько солидных особняков, брошенных, по всей видимости, совсем недавно – в темных, ослепших окнах целы все стекла, мародеры не успели еще здесь поработать. Состоятельные горожане спешат в Пидмонт, там сейчас экономический бум, широкие возможности… А вот и цель всей этой утомительной прогулки – на самом краю поселка, где улица снова уходит вниз, превращается в узкую тропинку и быстро пропадает в болоте.