То ли человек сам выдернул руку, то ли она дернулась непроизвольно, этого я не могу сказать. Так же как я не могу сказать, то ли лицо человека выразило настоящее отвращение, то ли это был результат неуправляемого сокращения мышц.

Кейджер повернулся ко мне, показал на неспящего, улыбнулся и сказал:

— Хаас, познакомься с художником.

Иэн Берри предложил мне свою дергающуюся руку, и я пожал ее. У него трепетали веки. Он сказал мне:

— Не бойтесь, это просто страдание.

Я потянул руку, но он ее не отпускал. Он спросил у меня:

— Как давно это продолжается?

Я покачал головой. Он спросил:

— Сколько вы уже не спите?

Я опять покачал головой. Он отпустил мою руку, снова зашагал и сказал:

— Бояться нечего. Это просто страдание. Это наступает будущее.

Глава 20

Глава 20

У меня в гостиной было три стола. Если вам покажется, что это слишком много, имейте в виду, что у меня дом открытой планировки, где кухня, столовая и жилая зона переходят друг в друга. Еще имейте в виду, что один из трех столов — очень маленький хромированный куб «Дадокс», на котором я держал свои деловые телефоны. Большой овальный кофейный стол стоял в центре комнаты на роскошном лохматом ковре из белой альпаки. Третий стол — довольно дешевый «Суи», который я выбрал по той причине, что его светлый цвет гармонировал с темной древесиной пола, на котором он стоял, и что при своей высоте в двадцать пять сантиметров его поверхность оказывалась примерно на 30 с небольшим сантиметров ниже кушетки Миса ван дер Роэ, которую он дополнял. Разница в высоте была идеальной для субботних вечеров, когда я растягивался на кушетке и слушал прямое вещание из Метрополитен-опера. Мне не нужно было смотреть и тянуться, чтобы взять чашку эспрессо, какую-нибудь выпечку, которую я мог себе позволить, или тарелку с виноградом. В редких случаях, когда у меня бывала компания к обеду, мы обычно ели на террасе или снимали ботинки и сидели на ковре у стола «Тор».

Те, кто находился со мной в комнате на этот раз, не сняли ботинок. Кроме того, они не поставили меня на пол и не привязали мои щиколотки к скульптурным концевым деталям столешницы. Если уж на то пошло, они не распяли меня на «Дадоксе», не выгнули мою спину, разложив поперек куба, с проволокой на шее, с веревкой между щиколотками и запястьями, так чтобы натяжение моих собственных мышц удерживало мои конечности в распростертом виде. Вместо этого они посадили меня на кушетку и привязали щиколотки к ножкам «Суи». В принципе в этой схеме не было ничего плохого, пока не погас свет.

Я свернулся и сгорбил плечи, так чтобы при подъеме уменьшить давление на проволоку, которая шла от шеи к запястьям. Веса верхней части туловища, когда она выдвинется вперед, будет недостаточно, чтобы поднять меня с кушетки, но мои щиколотки были привязаны так, что ступни довольно ровно стояли на полу. Упершись ногами, я поднялся, бросился вперед и упал прямо на человека, который стоял на коленях с паяльником в руках по ту сторону стола.