Помню, пришел домой, долго сидел в кресле, смотрел в стену. В груди снова открылась воронка – огромная, шумная, болезненная. Воронка сомнений. Меня затягивало в нее, и я уже не мог сопротивляться.

«Самое главное – не потерять лицо», – всегда говорит Петро. Я думал, он драматизирует, – он ведь всегда драматизирует, это его фишка: отец-истеричка, – но теперь, сидя там, в подступающей темноте, в своей пустой квартире, я почти чувствовал, как теряю лицо – оно горело, так сильно и так больно, словно в меня плеснули соляной кислотой. Я никогда бы не подумал, что идиома «потерять лицо» может быть настолько буквальной. Тогда-то я и вспомнил про мамины таблетки. Тот самый пакетик с голубыми кругляшками.

Прости, Петро. Я знаю, ты будешь в ярости, когда дойдешь до этого места. Но ведь из песни слов не выкинешь. А я не выкинул мамин наркотик. Не знаю я почему, отстань. Тебе на все нужна причина, да? Так вот таблетки я не выкинул на всякий случай. Как тебе такая причина?

И вот всякий случай настал.

Я сходил в какой-то типа-китайский магазин на углу, купил ступку и пестик из оникса, вернулся домой, растолок одну таблетку, высыпал порошок на зеркальце, минут десять смотрел на все это безобразие – и наконец вдохнул.

Через минуту лицо онемело, и боль ушла. И воронка в груди затянулась.

Павел Караташ

Павел Караташ

Вы ошибаетесь. Никто не арестовывал Графта.

[Вопрос]

Нет, Марина не врет. Она просто не в курсе. Саша использовала ее.

[Вопрос]

Вы ведь читали ее манифест?