— Кроме имеющих привилегированный доступ, — мрачно сказал Бейли.

— Верно. Но, уверяю вас, я не стану пользоваться им по своему произволу. И, во всяком случае, вы в настоящий момент находитесь в моем пространстве. А реконструировали свою квартиру, естественно, в своем.

У верхнего конца эскалатора в крыше появился люк, открывая прямоугольник голубого неба. Эскалатор, пронеся Бейли через люк, доставил его на заросший высокой травой склон холма. Зажмурившись на миг от яркого света, он оглядел новое место. У подножия холма росли сосны, за ними виднелся океан. Мягкий бриз коснулся его лица.

— Я скопировал свой дом, как и вы. — Готтбаум спрыгнул с эскалатора, люк в склоне холма затянулся за ним и исчез. — О, смотрите, кто здесь! — Он указал на женщину, сидевшую невдалеке скрестив ноги и склонившись к книге на коленях.

— Ваша дочь… Значит, она тоже сканирована — хранится здесь?

— Конечно, нет. Сомневаюсь, что она пожелала бы. А, пожелай она, я, скорее всего, был бы против. — Готтбаум задумался. Он сохранил старческое достоинство и размеренность речи, странно контрастировавшие с обликом юноши. — Я смоделировал ее в качестве псевдоморфа вместе с куполом. После тридцатилетней войны с ней там, снаружи, мне доставила удовольствие возможность перестроить ее по своему усмотрению. Идемте.

Он зашагал по склону, везя за собой Бейли. Бейли отметил, что симулятор травы подгулял. Сотни тысяч отдельных стебельков стояли недвижно, невзирая на мягкий бриз, и перед ногами не расступались, а резко отскакивали прочь.

— Юми, — окликнул дочь Готтбаум. — Это — Джеймс Бейли. Может быть, ты помнишь его. Хотя, если подумать, в тот раз он назвался Ричардом Уилсоном.

Она подняла взгляд. Черты лица ее были теми же самыми, однако выражение — другим. От сдержанности реальной Юми не осталось и следа. Лицо ее лучилось невинностью отставшего в развитии ребенка.

— Привет! — сказала она, лучезарно улыбаясь. — Как дела?

— Я как раз показываю Бейли окрестности, — сказал Готтбаум.

— Тут — просто прелесть. — Она улыбнулась еще шире.

— Наверное, вас нужно ненадолго оставить вдвоем, обратился Готтбаум к Бейли. — Насколько я помню, вы отошли от манеры разговора, избранной при первой встрече. Уверяю вас, здесь она может быть куда более… сговорчивой, нежели во внешнем мире.

Бейли молча смотрел в лицо Юми.

Та повернулась к Готтбауму.

— Могу ли я сделать что–нибудь для вас, отец? — спросила она неправдоподобным высоким, умильным детским голоском.

— Пока нет. Спасибо, Юми.

— Правда? — Она просто жаждала чем–нибудь угодить отцу.