— Я видела ее… совсем недавно. — Осторожничая, Шерон выбрала формулировку потуманнее. Она еще не знала, стоит ли верить этому человеку.
— Она обратно на Гавайи уехала, так же? — Он вытащил из стоявшей рядом, на сиденьи, коробки бутылку пива, сковырнул пробку и сделал солидный глоток.
— Да. — Поколебавшись, Шерон решилась рискнуть. — Она много рассказывала мне о своем отце. О его работе, о сложностях этой работы. Она была уверена, что у него были какие–то замыслы, которые должны были воплотиться после его смерти, и просила меня узнать о них поподробнее. Понимаете, я журналист…
— Журнали–ист?! — Он поднял брови. — [?] тех, что в журналы пишут?
— Нет, на телевидении. В Лос–Анджелесе.
— Телевидении… — В его устах слово прозвучало, точно иностранное. Он взглянул в сторону ее машины. — Это вы всегда парнишку с собой на работу таскаете?
Шерон решила отовраться.
— Конечно. Когда не могу найти няню.
— Ха. Вот так, значит… — Он протянул в окошко руку. — Меня звать — Джек. Джек Грэверс.
Она подала ему свою. Он пожал ее на удивление нежно, точно боялся сделать больно.
— А я — Шерон Блейк.
Он энергично кивнул:
— Рад знакомству, Шерон.
— Наверное, нелегко будет подъехать туда и поговорить с кем–нибудь?
Он покачал головой.
— Я видел, там до сих пор люди живут, только разговаривать не хотят. Тут один на прошлой неделе жаловался — одна из этих автоматических штук собаку его подстрелила. И ограду новую большущую поставили, и ворота, и надписи кругом «Проход запрещен».
— А–а… — Последовала долгая пауза. Джек, щурясь, вглядывался в даль океана и, судя по всему, более не имел ничего сообщить. — Что ж, — сказала Шерон, — наверное…
— Знаете, я сам иногда думаю, — заговорил он. — На что ему вся эта херова туча оборонки, где он все это раздобыл? Он отставил бутылку. — Вы серьезно хотите выяснить?
— Абсолютно. — Шерон, наконец, поняла: он не нарочно засорял свою речь, просто тайм–бейз у него не такой, как у людей в Лос–Анджелесе. Нужно ему по–своему мысли в мозгу утрясти.
Он потерял шапочку, поправил ее, пониже опустив козырек.