— Да, — говорит Абсолютный Предатель и нажимает на курок.

По крайней мере, это не воин-разум,успеваю подумать я перед тем, как раздается оглушительный грохот.

То, что происходит потом, не поддается никакой логике.

Во сне Миели[5] ест персик на Венере. Мякоть сочная, сладкая, с легкой горчинкой. Изысканное дополнение к вкусу Сюдян.[6]

— Ты дрянь, — тяжело дыша, говорит она.

Они уединились в сфере из ку-точек в четырнадцати километрах над кратером Клеопатра. В отвесной пропасти гор Максвелла это их маленький островок жизни, где пахнет потом и сексом. Снаружи бушуют вихри серной кислоты. Янтарный свет, просачивающийся сквозь адамантовую псевдоматерию оболочки, придает коже Сюдян медный оттенок. Ее ладонь покоится на холмике Венеры Миели, над еще влажным влагалищем.

— Что я такого сделала?

— Много чего. Этому тебя научили в губернии?

На лице Сюдян вспыхивает улыбка эльфа, в уголках глаз появляются едва заметные тонкие морщинки.

— На самом деле у меня давно уже не было ничего такого.

— Ты моя прелесть.

— А это что? Очень мило.

Свободной рукой Сюдян обводит серебристый контур бабочки, вытатуированной на груди Миели.

— Не трогай, — просит Миели.