— Более того, ей предлагали денег за молчание. Насколько мне известно, она отказалась. Собственно, это вызывает множество вопросов.

Хрусть.

— Вспомните, пожалуйста, как можно подробнее обстоятельства вашего знакомства с Аной Сторм и обстоятельства ее знакомства с Ференком. И да... вот еще. Ана Сторм могла знать про «Масахаши»?

— Можно, сначала я спрошу? — Марица подняла руку, как школьница.

— Да, конечно.

— Какой ответ вы видите, Дэниэл?

— Самая простая мысль — промышленный шпионаж или просто влияние на Ференка. — Он помолчал. — Ну, и если у нее было что-то еще, чем она могла шантажировать его... то это вписывается просто на ура. — Он посмотрел на Марицу.

Ее улыбка осталась непроницаемой.

— Я думаю, это потому, Дэниэл, что вы агент корпорации, — ласково сказала она. — В вашем мире все вращается вокруг планов и шпионажа. И вы видите мир как паутину заговоров. — Она отхлебнула чаю. — Я вижу по-другому. Я скорее вижу мир как совокупность индивидуумов, разрывающихся между попыткой понять, что же вокруг происходит, и суицидальными стремлениями от того, что эти попытки обречены на неудачу. Я вижу мир как иррациональность, Дэниэл. И стремлюсь именно это и передать. Поэтому для меня здесь больше одного ответа.

Она сделала драматическую паузу, откусив печенья.

— Потому, что Ана считала, что это весело. Потому, что она могла. Или потому, что ей было интересно, может ли она играть в такие игры. Потому, что ее заводила власть над Ференком, который в то же время демонстрировал власть над ней. Потому, что она хотела, чтобы он бросил жену...

— А вот о последнем — поподробнее, пожалуйста, — сказал Дэниэл. — И... вы не совсем правы. Я вижу мир не как паутину заговоров. Но об этом позже.

— Я же говорю «к примеру», Дэниэл. Простые человеческие мотивации. Я лишь предположила, что она хочет стать миссис Цсолт, чтобы не быть ограниченной несколькими часами в день в «Тинкербель». Это ведь похоже на мотив?

— Похоже. Но я не уверен, что было именно так. Хотя, если честно, касательно личности убийцы Аны у меня все меньше и меньше предположений. — Он помолчал. — Так знала ли она про «Масахаши» и могла ли знать?

— Думаю, что вполне могла. Разве ее жених не работал у Ференка?

— Работал, — кивнул Дэниэл. — Более того, по какой-то невероятной случайности он начал работать там во вполне определенное время. И я даже не уверен, пока не уверен, где он работал до этого. — Он помолчал. — Кроме того, мне кажется, что некий кукловод все же был. Хотя это лишь предположение.

— Вы полагаете вмешательство интеллекта столь могущественного, что мы не способны постичь его цели и мотивы? Ибо предполагать, что весь кукольный спектакль должен был привести к гибели одной, пусть и весьма талантливой девушки — это скорее религия, а не дедукция, мне кажется.