Коротенькое послание на незарегистрированный коммуникатор вывело Щеглова из состояния задумчивости. Коротенькое, не требующее ответа послание. Узнать, кто именно его отправил, было невозможно, но это и неважно, абонент использовал стандартный шифр, значит, кто-то из своих. Мишенька посмотрел на экран.
«Крайний срок — шесть утра».
Словоохотливостью неведомый отправитель не страдал, но Щеглов сразу понял, о чем идет речь.
— Это уже кое-что!
К шести надо прибавить не меньше двух часов, вряд ли ломщики сразу отправятся в Сити. Значит, восемь. Задача крысы — обеспечить Чайке доступ к внутренним сетям: пробить защиту СБА извне нереально. Крыса должна доставить в один из самых защищенных районов Анклава двух-трех человек и семь «поплавков», обеспечить работающим подключением и предусмотреть, чтобы вокруг было минимум безов. И крыса должна сделать это к восьми утра.
Посмотрим, как это можно осуществить…
* * *
Первых у нее было трое. Точнее, всего их было четверо, но четвертый так и не смог поучаствовать в развлечении — перебрал наркоты. Ей было двенадцать лет и после пришлось сделать первый аборт… Это было давно. В другой жизни. В одной из других жизней.
Родителей своих Эмира помнила смутно. Отец… настоящего отца она так и не узнала, сам никто не признался, а мать не говорила. Мать прислуживала у господ Мансуровых, от кого-то из них и принесла черноволосую девчонку с гордой осанкой и точеным лицом. Возможно, от старика Вагиза, до конца дней своих не потерявшего интереса к женщинам, возможно, от Руслана или Султана, его сыновей, а может, кто из внуков постарался, черенков в усадьбе Мансуровых всегда было много, завалить смазливую русскую горничную, снять напряжение, расслабиться было для них обычным делом. Как бы там ни было, старый Вагиз, к чести своей, мать Эмиры не выгнал, позволил принести полукровку.
Первые шесть лет девочка жила на заднем дворе усадьбы, радуясь короткому детству будущей прислуги, а потом случился знаменитый Уральский мятеж, бессмысленный, обреченный, потопленный в крови. Господа Мансуровы покинули неспокойные земли, федералы принялись наводить порядок, напоминая распоясавшемуся быдлу его место, мать сгинула, а Эмира оказалась в детском приюте под Пермью. В следующей своей жизни.
Серые костюмы, серые лица, серая еда, в которой иногда можно найти кусочек стекла. Подъем по свистку, отбой по свистку, работа на ферме и два урока в день от спившегося Олега Олеговича, бывшего когда-то учителем физкультуры. За любой проступок — палки. До десяти лет в приютах даже стригли одинаково — наголо. А к четырнадцати дети теряли последние иллюзии. Старшие мальчики внимательно следили за подрастающим поколением, приглядывали, выбирали, а выбрав, приглашали «поболтать», рассказывали, чем именно девочки отличаются от мальчиков и как это происходит. Потом звали «погулять», разливали водку, закуривали, предлагали дернуть «травки»… или «винт». Возможно, Эмира прошла бы через этот романтический этап, как все, проснулась бы однажды утром с дикой головной болью и странным ощущением между ног, но расставание с детством вышло другим.