Минут десять неба не было видно. А потом я увидела...

       Корабли заходили на посадку. На посадку рядом с фортом...

       И стремительно летели вниз, заваливаясь на корму.

       По металлу тусклыми вспышками бежали зеленые искры, оплетая двигатели густой сетью. Т'хоры взмыли в небо. Полторы сотни. Две. Три. Четыре...

       Я тяжело оперлась локтями на подоконник и закрыла лицо руками. Скажите, что я сплю. Скажите - потому что жизнь не может быть настолько несправедлива.

       От удара подпрыгивает пол под ногами, вздрагивают стены. Мелко дрожит, но выдерживает бронированный стеклопластик. А за вторым периметром расцветает вспышками и грохотом огненный шар выше крепостной стены - один за другим взрываются двигатели, топливные емкости и арсенал. Корму крейсера разносит в клочья, а то, что осталось, с остервенением смертников облепляют толстой коркой шипастые зеленые тела.

       Слышна ли на самом деле стрельба, или это просто очередная галлюцинация?...

       Второй крейсер падает далеко - кажется, даже за границей барьера, и я с отрешенностью медика, наблюдающего за агонией неизлечимого пациента, отмечаю, с какой высоты. Видимо, для свидетельства о смерти.

       И снова - алым вспыхивает небо, от удара рушится ветхая стена третьего периметра, которую так и не успели закрыть на реконструкцию... Это конец форта Иней, конец, наверное, и нам, его солдатам. Несмотря на то, что действительно все еще слышна стрельба...

       Я подалась назад, расталкивая замерших с перекошенными лицами солдат и побежала наверх, под крышу единственной оставшейся за нами башни.

       Надрывно, не переставая, выла тревожная серена. Я сидела, скорчившись, у крошечного слухового окошка, которое не стали даже заваривать, и сквозь пол-ладони стеклопластика наблюдала, как гибнет то, без чего можно жить - надежда.

       Надрывно кашляющие от ядовитого дыма, шатающиеся от недостатка кислорода, с залитыми кровью лицами и растрескавшимися шлемами солдаты пробивались сквозь огонь и раскаленный металл наружу, чтобы умереть от когтей и зубов под начинающимся дождем. Вялые выстрелы захлебывались в бесконечном зеленом потоке, камни плавились от жара полыхающих кораблей.

       Их так и не успели предупредить о том, чего делать было нельзя...

       У Жизни нет жалости, зато есть клыки, когти и кровавые реки. Но как же иногда хочется совершить чудо, подобно богам, совершить невозможное... Сделать так, чтобы мерзавцы получали по заслугам в Бездне, а святых никогда не касалось зло. Чтобы в конце пути нас ждал счастливый конец, и все мы дошли до этого конца живыми.