— Спасибо, офицер!.. — крикнул я, ступая на узкий мостик-тротуар, прилепившийся к бетонной стене туннеля. — Вы нам очень помогли!

* * *

В отличие от въезда, выезд никем не охранялся. Всем было глубоко плевать на тех, кто покидает Корп: скатертью дорога, чем меньше людей останется, тем больше будет воздуха и воды для остальных.

На другой стороне новоприбывших встречала небольшая застеклённая будка, в которой крутился на вертеле огромный кусок мяса, за которым присматривал смуглый бородач с гигантской бородавкой на носу. Возле будки стоял мусорный бак — переполненный и разворошенный бродячими собаками, чутко спавшими совсем рядом. Чуть поодаль устроили стоянку исхудавшие белые бродяги, сидящие и лежащие на каком-то тряпье. Мы застали очень драматичную сцену: коротко стриженная женщина с красным пропитым лицом неубедительно делала вид, что собирается уйти и поливала матом своего худосочного бородатого кавалера, неубедительно делавшего вид, что хочет ей помешать. Остальные флегматично наблюдали за представлением, рассевшись полукругом и потягивая дешёвое вино из пакетов.

Прямая и широкая улица, которая начиналась сразу за туннелем, выглядела по меркам Корпа просто шикарно: ухоженные чистые многоэтажки, припаркованные машины (в районах похуже их ни за что не оставили бы на улице), целые витрины, прилично выглядящие заведения. Но в какой-то паре сотен метров, скрытое за ухоженными фасадами и охраняемым периметром, громоздилось очередное гетто с высоченными ульями без воды, канализации и стёкол в окнах.

«Дом, милый дом».

— Итак? — Эрвин повернулся ко мне. — Куда теперь?..

— В район Накамура Индастриз.

Эрвин закатил глаза:

— Ну пиздец. Только не это. Ненавижу азиатов. Где азиаты, там вечно…

26

26

— …грязь, теснота, извращенцы и вечно воняет едой, которую никто в здравом уме не съест! — ворчал Эрвин, с трудом пробираясь сквозь густую толпу.

Складывалось впечатление, будто каждый в ней считал своим долгом толкнуть двух престарелых гайдзинов, хоть те и были на голову выше. Стихийный рынок, зажатый между двумя домами-стенами, с высоты смотрелся, как фентезийное магическое ущелье: у подножия угрюмых серых скал многоэтажных ульев всё цвело, бурлило и переливалось зелёным, красным и фиолетовым неоном, будто кипящая радиоактивная река.

Стоило окунуться в неё, как голова шла кругом от суматохи. Рынок беспощадно лупил по всем чувствам и буквально оглушал неподготовленного человека: мигали вывески, танцевали голографические девицы в коротких юбках, а люди носились туда-сюда, прикасались, толкали, пролезали, отодвигали и беспрерывно кричали. В нос била невероятная комбинация запахов, в каждой точке — своя. Шаг — и аппетитный аромат жирного вока сменяется вонью лежалой рыбы, ещё один — и в носу щекочет от запаха маринованного имбиря.