Девушка закатила глаза:

— Можешь стоять тут и думать, пока мы с твоим приятелем не истечём кровью. А можешь пойти на уступки и…

— Тогда стоим, — заявил я, твёрдо намереваясь буквально стоять на своём до конца.

— Сука… — прорычала негритянка. Недолгая пауза. — Тогда тебе предлагают выбор: взять с собой либо меня, либо пушки.

Я задумался на несколько мгновений. Позвоночник жалобно заскулил, упрашивая снять хоть какую-то часть веса.

— Только когда увидим Харриса!..

— Да блядь! — воскликнула девушка. — Какие ты можешь дать гарантии, что не начнёшь палить?

— А какие ты можешь дать гарантии, что Харрис…

— Господи, как вы меня достали, — глубоко вздохнул Эрвин и потряс в воздухе катаной: — Давайте живее, а не то я зарублю вас всех, а потом сделаю харакири.

— Как только мы увидим Харриса, я тебя отпущу, — пообещал я Нтанде. — Даю слово.

— Слово… — фыркнула она и замолкла. Секунд через пять в тишине коридора раздался щелчок, и дверной замок коротко запищал.

В коридор хлынули мягкий жёлтый свет и аромат нагретой на солнце пыли. Эрвин с любовником на привязи ворвался внутрь первым, а я протолкался следом и захлопнул тяжеленную металлическую створку.

— Осмотрись! — крикнул я скауту и прислонился к стене, приготовившись в случае чего идти в последний бой.

Лицо и лоб мгновенно покрылись потом. Жарко.

Студия девяносто девять представляла собой огромное, размером с ангар, помещение. Под потолком громоздились друг на дружке целые гроздья софитов всех возможных размеров. Возле стен и плотно занавешенных окон возвышались металлические конструкции, похожие то ли на строительные леса, то ли на мостки. Рядом с входом стоял оранжевый погрузчик, нацелившийся на поддон с коробками. Неясно, где он тут ездил, потому что проходы между ящиками, вешалками, электрикой и декорациями выглядели настолько узкими, что и паре человек было трудно разойтись.

Чуть поодаль, за целой горой тележек из супермаркетов, начинались бесконечные ряды одежды, за которыми я заметил макеты стен: вон там, кажется, кухня, а там, судя по обоям с ракетами и самолётиками, детская… Целая бездна пространства, застроенная лабиринтом — ненастоящим, пыльным и пахнущим старыми тряпками.

— Вы тут кино, что ли, снимаете? — пробурчал я и включил тепловизор, чтобы рассмотреть, не прячется ли кто-нибудь за этими горами бутафорского барахла. Эрвин тоже напряжённо оглядывался по сторонам.

— Тут снимают всё, — сварливо ответила Нтанда. — Развяжи меня! Я уже ног не чувствую.

— Только когда увижу…

— Господа!