– Между прочим, Иден, ты сама все уже доказала.

– Интересно, и как же?

– В своей новой книге.

Фрост увидел, что она колеблется.

– В каком смысле?

– Я знаю, что ты за писатель. И я знаю, против какой подробности ты не смогла устоять.

– И какой же?

– Девушка из Сан-Франциско с цветами в волосах, – ответил Истон.

На этот раз скрыть беспокойство у нее не получилось. Она поняла, что совершила ошибку. Только не знала, в чем именно.

– Я прочитал ту главу, где ты пишешь о Кейти, чтобы проверить, упоминаешь ли ты цветочную диадему, что была на ней в день убийства. Как выяснилось, упоминаешь.

– А что это меняет? Я видела фотографии с места преступления.

– Тебе бы надо было повнимательнее рассматривать их. На фотографиях диадемы нет. Я снял ее с головы Кейти, когда нашел ее тело. И она лежит у меня. Это моя тайна. Никто не знал, что она была на Кейти. Никто, кроме меня и тех двоих, что убили ее. Руди Каттера и тебя.

Шей расхохоталась.

Это был жестокий, горький хохот. Хохот отвращения к себе. Хохот полной капитуляции. Фросту следовало бы быть готовым к тому, что она сделала в следующий момент, но его захлестывали эмоции. Он был слишком сильно поглощен собственной яростью и горем, чтобы остановить ее. Шей действовала быстро, а он опоздал. Она схватила баночку с перцем чили, приготовленную для омлета, и швырнула в него. Он даже не успел моргнуть. Его глаза словно пронзили тысячи ножей. Боль была адская. Фрост тут же ослеп и машинально закрыл ладонями лицо. Ничего не видя, он попятился, а Иден схватила с плиты сковороду и со всей силы ударила его по голове. Удар диким взрывом отозвался в черепе. Иден шагнула вперед и обеими руками толкнула его в грудь. Он повалился на пол.

Попытался подняться, но голова так сильно кружилась, что его начало мутить. Опаленные глаза воспринимали склонившуюся над ним Иден как размытое пятно. Она вращалась вместе с комнатой, и он никак не мог остановить ее и сфокусировать взгляд. Шей обоими коленями встала ему на грудь. Он выбросил вперед кулак, но промахнулся. Она наклонилась вперед. В руке был кухонный нож, и она прижала лезвие к его шее. Прижала настолько сильно, что он почувствовал, как лопается кожа и течет теплая кровь.

– Раз тебе, Фрост, так интересно, то это я, – сказала она.

Истон пытался собраться с мыслями и прояснить взгляд. Ему нужно было всего лишь несколько секунд.

– Руди говорил, что я никогда не пойму, каково это – убивать человека, пока сама не полосну ножом. И он был прав. Если я собиралась писать об этом, я не могла оставаться сторонним наблюдателем. Я была вынуждена сама сделать это. И знаешь что? Это дико возбуждает. Когда ты держишь в руке жизнь и смерть. Чувство было настолько мощным, что я даже испугалась. Поэтому-то я и сбежала в Австралию. Мне нужно было отгородиться от того, что я совершила.