— И как вы представляете себе схему данного преступления?

— Неужели непонятно? — Порошков вошел в свою стихию, и выведать у него в этот момент любую нужную информацию было проще простого. — Батурин как-то узнает о наглой измене своей жены и решает в порыве страсти убить ее и ее любовника. Фотография, сделанная неизвестным лицом, только подливает масла в огонь. В технике он сам не имеет никаких навыков, поэтому сходится с хорошо знакомым ему Черновым и платит тому деньги за соответствующую работу. Чернов изготавливает мины и отдает их Батурину. Соглашается он на это еще и по той простой причине, что его жена наверняка тоже была любовницей Колесникова. Так что у них, получается, общий враг. А, возможно, Глеб Семенович и вообще не знал, для кого именно заготавливал «игрушки»…

— Батурин хоть какие-нибудь пояснения на этот счет дал? — поинтересовался я.

— Он вообще отказывается говорить, — недовольно ответил Порошков, — и с адвокатом и без адвоката. Говорит только, что убийца — он, сидит себе в отдельной комнате и держится за голову. Что поделать, снятие неприкосновенности — процесс долгий, но ничего, потерпим, никуда он от нас не денется. Ишь ты, герой, смерть жены его, видите ли, потрясла. Зачем же тогда убивал? Ни черта не понятно…

— А может, он просто берет на себя чью-то чужую вину?

— Какой ему смысл это делать? В машину Колесникова подложил взрывчатку, конечно же, совершенно другой человек, но делалось то это по указанию Батурина, я больше чем уверен. А взорвать собственную жену вообще никто кроме него не мог. На то, что вы с Вероникой будете стоять под подъездом до самого его выхода из дома, он не рассчитывал. А там мало ли что? Кто-то мог насильно ворваться в квартиру и организовать акцию против известного политика…

— Может быть, действительно все так и было? — предположил я.

— Может быть, — усмехнулся майор. — Какого черта тогда он сознался? Молчал бы как рыба, авось депутатская неприкосновенность и спасла бы. Вот только снимок всю малину испортил. Против такого аргумента отпираться не было смысла. Возможно, фотографию сделала сама Елена Павловна, желая оставить о молодом любовнике хоть какую-то память. А после гибели того тем более не хотела ее уничтожать. Теперь мы правды насчет этого точно не узнаем, — свою тайну эти двое унесли с собой в могилу. Батурин ведь утверждает, что о снимке не ведал ни сном, ни духом. Врет, конечно.

— А вдруг не врет? Вдруг это действительно ловко подстроено, а он просто выгораживает собой ловкого и хитрого шантажиста?

— Послушайте, молодой человек, — тон Порошкова снова стал жестким и неприветливым, — не устраивайте мне здесь дискуссию. Вы специалист в области языкознания, вот и занимайтесь своей лингвистикой. А высказывать всякого рода предположения предоставьте профессионалам. Пока что я, а не вы, веду следствие. Наверняка, через день-другой всем этим займется кто-то покомпетентнее меня, ведь дело не простое, — все-таки в нем замешан человек государственного уровня, — вот тогда им и карты в руки. А я свою версию уже высказал…