Оксана выпустила пальцы бесчувственной девочки, поднялась с колен и, ни разу больше не оглянувшись, вернулась в большую комнату. Кира и Марьяна последовали за ней, не проронив ни слова. Толян уже не спал – он сидел по-турецки на постели, курил очень вонючую папиросу. Оксана сообразила, что это «косяк».

– Она очень похудела. – Обхватив голову руками, Оксана навалилась на круглый стол, покрытый изрезанной клеёнкой. – Была не такая…

– Все мы были не такими, когда попали сюда. – Кира бережно прикрыла дверь в маленькую комнату. – Я, когда с Сахалина приехала, раза в два больше весила. Ну, может, в полтора. Собиралась покорять столицу! – Кира хохотнула, удивляясь сама себе. – Думала, что смогу. И вот – покорила.

– Попала на счётчик? – сочувственно спросила Оксана.

– Заразила сифилисом клиента – я ведь на Тверской стояла. Но подцепила-то сифилис ещё раньше, на курорте, когда только начинала. Из Сочи, из «Рэдиссон-Лазурной», привезла его в Москву.

– И что потом? – Оксана старалась отвлечься, не вспоминать больше об Аллочке, но не могла и всё косилась на дверь.

– Клиент крутой попался, так дело не оставил. Условие было следующее – или я иду под суд и сажусь надолго, или плачу ему десять тысяч баксов. Тюрьма в мои планы не входила, и я заняла у Смулаковского сумму – он тоже у меня ночевал. Думала, что отдам, но не смогла. Окончательно потеряла надежду после семнадцатого августа. Генрих и привёз меня сюда – считай, что в рабство. Послал моим родственникам маляву. Платите, мол, а то ваша дочь сырой землей накроется. А откуда на Сахалине деньги у простых людей? Кабы были, так чего мне в Сочи ехать, а после – в Москву? Я своим весь заработок отсылала. Отец, мать, брат младший только на мои средства и перебивались. Так что, думаю, жить мне осталось с гулькин нос, – совершенно спокойно предположила Кира. – По моим прикидкам, хозяин рвать когти хочет, за кордон. Нас, конечно, с собой не возьмёт, но и не выпустит. Не тот характер, не те принципы. Он нам столько нотаций прочитал – ментовка отдыхает. Чего, мол, телом торгуем, честно работать не хотим? И что, будь его воля, он бы всех путан к стенке поставил, патронов не пожалел. Странный братан какой-то. И ведь молодой, красивый мужик, не старикашка с красным флагом! А мне девятнадцать всего, и жить ещё очень хочется… А тебе?

– Мне двадцать три – тоже мало. И тоже хочется жить.

– Кирочка, ну не надо об этом! – Марьяна заткнула уши пальцами. – Брось о страшном! Я не хочу, не хочу, не хочу… Этого не может быть – мы ведь действительно так молоды! И ничего дурного никому не сделали. Я по ночам молюсь и плачу, плачу и молюсь. Бог поможет нам, и случится чудо. Мы не умрём! Что-то произойдёт обязательно…